Шрифт:
Закладка:
А телефонные звонки не прекращались. Теперь уже поздравления перемежались с соболезнованиями по поводу случившегося. Ростовцев машинально отвечал на те и другие. Наконец это стало невмоготу, он вызвал Эмму Капитоновну.
— Меня нет, — сказал он измученно.
— Я приготовлю вам кофе, — понимающе кивнула секретарь.
Через несколько минут она принесла благоухающий напиток, налила чашечку и вышла.
Отхлебывая кофе, Ростовцев думал о том, у кого же могла подняться рука на профессора? Что стояло за этим выстрелом? Зависть, обида, месть? А может быть, таким образом сводили счеты с ним, генеральным директором «Интеграла»?
Аркадия Павловича удивляло, что ему не звонят из милиции. То, что о случившемся он узнал от Кузнецова, объяснимо. В запарке не успели сообщить ему. Но почему не считают нужным держать в курсе сейчас? Ведь наверняка есть уже какие–то предположения. Может быть, даже знают, кто стрелял…
Ростовцев, привыкший решать лишь основные, стратегические проблемы, а все задачи помельче доверять своим замам и помам, сегодня хотел знать буквально все, что происходило в «Интеграле» и вокруг него. И поэтому, наверное, теперь он чувствовал себя не в своей тарелке. Было желание позвонить стражам порядка самому, но он решил не делать этого…
Ростовцев выпил подряд три чашки кофе.
— Надо собраться, — произнес он вслух и, нажав клавишу селектора, дал распоряжение Эмме Капитоновне: — Машину.
И тут же вспомнил присказку Банипартова: «Если вам достался лимон, делайте лимонад».
Аркадий Павлович поехал на строительство здания ПТУ, которое возводилось по проекту, лично им отобранному в Москве на конкурсе молодых архитекторов. Жюри проект забраковало — слишком смелый. Но эта самая смелость и необычность буквально заворожили генерального директора ЭНПО «Интеграл». Работы по строительству продвигались далеко не так гладко, как хотелось бы Ростовцеву. Вообще–то следить за стройкой — дело зама по строительству, но Аркадий Павлович не мог больше находиться в четырех стенах.
Когда он вернулся в административный корпус, перво–наперво узнал, как Баулин.
— Жив, жив, — поспешно успокоила его Эмма Капитоновна. — Вас все время спрашивает Вась–Вась — так называли за глаза коммерческого директора «Интеграла» Василия Васильевича Банипартова.
Ростовцев сказал, что примет его. Но больше — никого.
Коммерческий директор прямо с порога сообщил:
— Прилетели работники Прокуратуры РСФСР… Следователь по особо важным делам Чикуров. В большом чине — старший советник юстиции. С ним еще один следователь — женщина…
То, что москвичи игнорировали руководство «Интеграла», снова неприятно кольнуло самолюбие Ростовцева. А ведь прежде, кто бы ни приезжал из высокопоставленных лиц в Березки, первым делом шли к нему, хозяину.
— Где остановились? — Ростовцев сдержался, не подал вида, что обижен.
— В «Приюте», — ответил Банипартов. — Не переживай, Палыч, у работников таких органов своя манера — побольше туману напустить… Всякие там следственные тайны, секреты…
— Номера им отвели приличные? — спросил Ростовцев.
— Лучшие! Я предупредил. Правда, в последнюю минуту… А вот в ресторане не успел. Бестолковый официант чуть не испортил картину… Они захотели отведать нашей «Росинки», а он возьми да и ляпни: нету, мол, только особым гостям… Хорошо, исправился…
— Ну и слава богу.
— Я думаю, Палыч, надо им питание прямо в номера организовать, — предложил Банипартов.
— Ни в коем случае! — решительно воспротивился Ростовцев. — Зачем такая демонстрация?.. Ты лучше обмозгуй, как нам быть с потоком людей, что приезжают за «Бауросом». С утра вон какая очередь выстраивается в Попове! И вообще, разбивают палатки, ночуют прямо в машинах… Ярмарка, да и только!.. Прослышат, что следователи из Москвы приехали, так еще чего доброго — с жалобами полезут…
Ростовцев вспомнил вчерашний резкий, сумбурный разговор с Баулиным по поводу «Бауроса». И не только об этом… В таком состоянии профессор был впервые. Сверкающие глаза, срывающийся от крика голос, дрожащие руки. Видимо, не отдавая отчета своим словам, он даже грозился перестрелять, как собак, всех, не ведая, что буквально через несколько часов после этого сам будет сражен пулей… Кто стрелял? Возможно, один из тех «всех», кого Баулин собирался отправить на тот свет… А что? Не исключено. Ведь они с профессором вчера не говорили, а кричали, и даже через закрытые окна их могли услышать. Тем более, если тот или те оказались во дворе Баулина… А что, если их вчерашний разговор дойдет до следователей? И дернул же его черт, не дождавшись утра, сразу после встречи с Баулиным зайти к Банипартову и рассказать о разгоревшемся скандале, об этих проклятых анализах… Как быть? Может, сейчас, пока не поздно, предупредить Банипартова, чтоб тот не проговорился?.. Нет, лучше на эту тему разговора не затевать. Еще подумает, что стрелял он, Ростовцев… А если это сделал сам Вась–Вась? Или кто другой по его наущению?..
Ростовцев не знал ответа на поставленные себе вопросы и поэтому молча смотрел на висящую в кабинете картину ««Интеграл“ строится».
Молчал и Банипартов.
Аркадий Павлович встал, подошел к огромному окну, задраенному наглухо: в другом, поменьше, торчал ящик кондиционера. И хотя в кабинет с улицы не проникала предгрозовая духота, Ростовцев ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, словно его душило.
Аркадию Павловичу ни в коем случае нельзя было дать его пятидесяти двух лет. Гладкое круглое лицо с овальным подбородком, голубые глаза и родинка возле уха молодили генерального директора. И даже несколько прядей седых волос в темно–русой шевелюре не старили. Наверное, оттого, что держался Аркадий Павлович очень уверенно, ходил прямо, не сутулясь. Еще молодила Ростовцева крепкая, по–юношески сложенная фигура.
По сравнению с ним Банипартов выглядел просто пожилым, хотя прожил на три года меньше. Он был высок, жилист. Морщины избороздили щеки и лоб Василия Васильевича. Но больше всего прибавляла ему годы длинная, в складках шея с резко выпирающим кадыком. У него была короткая аккуратная бородка, бакенбарды. Банипартов всегда носил дымчатые очки. И что бы он ни надевал — а коммерческий директор любил дорогие вещи, — все сидело на нем мешковато…
— Что говорят? — не оборачиваясь от окна, спросил Ростовцев.
Он смотрел на потемневшее небо, прорезаемое молниями. В кабинет то и дело доносились громовые раскаты.
— Разное, — сказал Банипартов. — Чего только не выдумывают! — Василий Васильевич усмехнулся. — Конечно, язык — он без костей… Мели, Емеля…
— А что именно? — повернулся к нему генеральный директор.
— Одни говорят, что Баулина того… из–за женщины…
— Ерунда! — отрезал Аркадий Павлович, но после минутного размышления добавил: — Хотя… Евгений Тимурович, прямо скажем, ангелом не был.
— Народная молва, — развел длинными
