меня больше нет ни мгновения на пустые дела, поэтому я не жду согласия, а просто выхожу на улицу, беру из ближайшей корзинки пару фруктов и иду к той же поляне, где уже собирала пыльцу. Непутевые охранники запаздывают, но догоняют довольно быстро. Значит, не слишком понимают мое положение и не знают, как именно себя вести.

В лесу я прохожу мимо Рутила, который провожает меня напряженным взглядом, срываю цветки и, стряхнув пыльцу на рану, морщусь от неприятной жгучей боли. Хаасы следуют за мной.

— Мне нужна вода и листья вон того растения, — не оборачиваясь, сквозь зубы говорю я. — Срочно. — Они не двигаются, размышляют. — Если не верите, спросите у него, — киваю в сторону Рутила, стряхивая пыльцу с еще одного цветка. Сторожа перебрасываются парой слов, и один уходит в дом за водой, а второй — собирать листья.

— Ты обещал помочь, — я говорю тихо, чтобы услышал только Рутил. — Так хотя бы не мешай.

Надеяться мне не на что, как и нечего терять. Я убегаю бесшумно, словно дикий зверь, которым меня здесь и считают. С лошадью было б сподручнее, но громче. Рутил не кричит, и уже за это Верба может его простить.

Многодневные пытки, небытие Смерти и просто усталость сказываются на скорости и ловкости, но я бегу так быстро, как умею, перепрыгиваю упавшие деревья, взбираюсь на каменные глыбы и тороплюсь, тороплюсь изо всех сил. Любая слабина может стать решающей, сейчас не место жалости к себе. Ноги горят, но мои сапоги на мне и нет лишних вещей, легче, чем сейчас, не станет. Руку я прижимаю к боку, чтобы не задеть лишний раз и не наследить кровью. Второй такой оплошности хаасы не допустят, так что у меня только одна попытка.

Замираю на мгновение, расправляю ладонь, проверить, как далеко ушла. Ветер приносит шум и крики — меня уже ищут и намного ближе, чем я рассчитывала. Морщусь от разочарования и тут же срываюсь с места. Поплачу, когда поймают, не сейчас. Я бегу долго, но недостаточно быстро, тяжело и в один миг чувствую мощнейший удар в живот, а потом острие ножа проходится по спине. От неожиданности падаю на колени и задыхаюсь. Но это не мои раны — то бой Ардара. Почти у самой шеи проявляется глубокий порез, и я сгибаюсь пополам с истошным криком.

Боги…

Закрываю глаза и открываю, чтобы оказаться сознанием далеко отсюда, ощущать боль своего врага и защищать его тело и дух. Я чувствую, как он боится, но не окружающих его противников, а того, что я мертва. Всего секунду упиваюсь этим, оттягивая момент, а потом поднимаю ладони чуть выше груди и, пока Ардар отбивает удар за ударом, отправляю ему по связующей нити часть себя, чтобы заживить раны на его теле и оставить их на своем.

— Я защищаю тебя, — шепчу, чтобы ветер унес к Ардару эти слова, и чувствую: его душа светлеет. — Все равно ты меня не найдешь, — злорадно добавляю просто из вредности.

Мне больно от его ран и от своих, от долгого бега, от месяца жутких пыток, я хочу, чтобы и ему было больно. Хочу, чтобы он умер. Ардар пропускает еще один удар, и на моей спине появляется второй глубокий порез. Я вскрикиваю, опуская руки, хватаясь за бока, возвращаюсь в себя и как будто издалека слышу:

— Вижу ее.

Демоны… Я не могу защищать и себя, и Ардара.

— Кала!!! — И она выпрыгивает у меня из-за плеча, злобно рыча. Я вижу только мощные лапы и нервно двигающийся хвост.

— Что за… — едва долетает до меня, но я вновь устремляюсь на помощь Ардару. Чтобы поднять руки, нужно отрешиться от собственной боли, которая не отпускает к нему. Стиснув зубы, я будто с кожей отрываю ладони и, не разгибаясь, упираюсь ими в землю. Рана на спине Ардара медленно исчезает, он выкачивает из меня силы как голодная пиявка — кровь. Он становится быстрее, сильнее и побеждает. Я ухожу от него, как только понимаю — Ардару больше ничего не грозит, но глаз не открываю. Выкапываю из недр себя самой нить клятвы, связывающую нас, и укрепляю ее. Потеряла счет дням из-за этого хаасового племени, иначе не рухнула бы от ударов.

Кала никого не подпускает, рычит и мечется, и когда я, неспособная выпрямиться и взглянуть, что происходит, слышу мягкое «Жрица», понимаю — дальше не уйти. Я продолжаю смотреть в землю, лишь краем глаза видя, как двигается Кала, и отчаянно пытаюсь собраться. Мудрая как Сова все им рассказала, и потому смысла бежать нет, меня не отпустят. Моих сил не хватит на борьбу, а рисковать впустую не за чем.

— Кала, к девочкам, — тихо говорю ей, но она не реагирует, продолжая скалиться. — Кала, — чуть повышаю голос, и тогда она неуловимым для глаза прыжком рвется ко мне и растворяется.

А я остаюсь с волками.

Глава 3

— Жрица, — тихо зовет Туман. — Верно?

— Скажешь, что не стоило и пытаться? — Я упираюсь ладонями в землю и, съехав чуть на бок, выпрямляюсь, сажусь удобней.

— Я бы удивился, если бы ты покорно ждала. — Он приближается медленно, опасаясь возвращения Калы. — Тебе помочь подняться?

— Дай мне пару минут… — Я прикрываю глаза ладонью. Перевожу дух, усмиряю сердце.

— Что это был за зверь? Куда он делся?

С трудом пожимаю плечами, но уже чувствуется, как перестают кровоточить Ардаровы раны.

— Не хочешь говорить, ладно. — Туман опускает рядом на корточки и вертит в руке свой нож. — Я уже понял, что ты не из болтливых. Нам пора возвращаться, пока никто не понял, что ты учудила. Поднимайся, или мне придется тебя нести. Вон там лошадь, дойдешь до нее и пойдем. Вождь скоро будет, нужно успеть вернуться к Рутилу и подлатать тебя немного.

— Просто из любопытства, если я начну драться, ты воткнешь в меня нож еще раз?

— Это на случай, если твой зверь вернется, тебя наказали беречь. Встаешь?

За спиной у Тумана два моих сторожа, один из них держит под уздцы лошадь. Лица у них презабавные: злые и испуганные. Туман же, напротив, выглядит спокойным и уверенным, всем своим видом говоря, что сегодня мне уже точно не сбежать. А после разговора с вождем будет поздно. Я нехотя поднимаюсь, слегка пошатнувшись, но найдя равновесие, не торопясь бреду мимо охранников к лошади. Кладу ладонь на ее нос и тихонько глажу. Пусть привыкнет ко мне. Лошадь смотрит умными темными глазами и кивает головой. Вот теперь можно забираться.