Уголки рта у меня поползли вверх от такого практичного подхода. У Клер же лицо вытянулось.

Поговорить ей было не с кем – нет, папаша у нее был в добром здравии – президент клуба местных байкеров «Железные призраки», а мамаша носила гордое звание его «старушенции», но и вместе, и по раздельности они оставались неадекватами. Насколько я знала, Клэр давно не общалась ни с родителями, ни с прочей родней.

По-моему, она осталась в Грин-Вэллей, чтобы не бросать семью своего покойного мужа. По воскресеньям Клэр ходила с ними в церковь и жила от Макклюров через дом.

В юности она слыла первой местной красавицей: у нее были высокие скулы, о которых пишут в журналах мод, с такой впалой ложбинкой на щеках, и большие грустные глаза. Добавьте к редкостной красоте самый уравновешенный, добрый, великодушный нрав и разнообразные таланты, и получится Клэр. К примеру, у нее великолепный певческий голос – ей бы выступать в Нэшвилле или поселиться в Нью-Йорке или Милане и стать чьей-нибудь музой, супермоделью или концертирующей пианисткой.

Замечу: самой мне медведь на ухо наступил.

В старшей школе я переиграла всех трагических героинь, заработав репутацию театралки, – в нашей школе это означало, что я чудная и с закидонами. Плюс меня считали математическим гением нашего округа: со мной наша школьная команда трижды побеждала на олимпиадах.

Я не вышла замуж за свою детскую любовь, потому что ни в кого не влюблялась, хоть и целовалась с десятью мальчишками. Просто мне нравилось целоваться, беся этим папу и мелкого диктатора-братца. Словом, в колледж я отправилась неугомонной, но благовоспитанной порядочной девицей. Типичным тинейджером, короче.

Однако, вернувшись в Грин-Вэллей всего четырьмя годами позже и поступив работать все в ту же школу с прежними порядками и социальной иерархией, я неожиданно стала воплощением нового стереотипа – горячей математичкой.

Я никогда не считала себя крутой или очень красивой, хотя с самооценкой у меня все в порядке. Видимо, после мистера Трэнтена, который уже вышел на пенсию, любой преподаватель математики при бюсте и младше восьмидесяти пяти автоматически превращался в Шарлиз Терон.

– Ладно, – наконец сказала Клэр. – Поехали ко мне домой, и ты мне все расскажешь. Глоток вина, и я буду самой благодарной слушательницей.

– Не могу. – Я обернулась и взглянула на часы над доской. – Я брата жду. Тачка загорает у городского клуба с «критической неисправностью» в моторе, приходится ездить на Джексоне.

Клэр тут же вопросительно уставилась на меня:

– Гм… Уже не загорает.

– Что?!

– Твой автомобильный монстр куда-то увезли.

Меня охватила паника. Руки сами сжались в кулаки.

– Они не имели права! Или имели?

Я же говорила с мистером Макклюром о том, чтобыFordпостоял перед клубом, пока я не заработаю на эвакуацию и ремонт, и он заверил меня, что никаких проблем не будет!

– Успокойся. – Клэр приподняла руки и вошла в класс.

– У меня нет денег на эвакуатор! Почему его забрали? Твой свекор клялся, что машина может стоять там сколько угодно!

– Так его не на штрафстоянку увезли, Джесс. Я утром видела твою развалинку перед автомастерской братьев Уинстонов.

От такой новости я вздрогнула и часто заморгала:

– Зачем они это сделали?

Клэр засмеялась, и я увидела лукавый блеск в ее глазах.

– Наверное, это как-то связано с неким обрезанным пенисом, – ответила она.

* * *

Я решила напиться. Для этого мне требовалось не меньше двух бокалов вина. Но сперва следовало выяснить, что, черт побери, происходит.

Я позвонила Джексону и оставила сообщение, что уехала с Клэр, умолчав, что подруга везет меня в автомастерскую. Джексон и Уинстоны не ладили – в основном потому, что Джетро Уинстон, старшенький, раньше угонял тачки, и, несмотря на все усилия моего папы и брата, дела против него всякий раз сыпались в суде.

Не стоит забывать и об Эшли Уинстон, при виде которой Джексон в старшей школе катастрофически глупел.

Я ее хорошо запомнила – главным образом за сочетание внешней и внутренней красоты. Ну, просто самая милая девушка на свете. По-моему, при такой ангельской внешности многие ожидали от нее коварства, но дело обстояло как раз наоборот.

Я дергала нижнюю губу пальцами, не замечая живописного осеннего убранства росших по сторонам дороги деревьев. Осень была в самом разгаре и обещала радовать еще несколько недель, если не выпадет ранний снег.

Я бы солгала, сказав, что изумительные виды Смоки-Маунтинс ничуть не повлияли на мое решение вернуться после колледжа в Грин-Вэллей. Двумя другими факторами были родительский дом и отсрочка по кредиту, предоставляемая преподавателям естественно-научных дисциплин, технологии, инженерии и математики в районах с нехваткой кадров. Жизнь у родителей позволяла экономить на жилье и быстрее выплатить кредит, а что касается кадров, то я была единственным преподавателем высшей математики на пятьдесят миль вокруг, если не считать Ноксвилла.

Мой предшественник мистер Трэнтен учил математике только по программе средней школы, и в этом году одаренные ребята из Грин-Вэллей и соседних городков впервые не мотались на автобусе в Ноксвилл на уроки тригонометрии и матанализа.

Но я с самого детства мечтала увидеть мир, и не как туристка, а как профессиональный путешественник. Я жаждала свободы и приключений. Жизнь в родительском доме я воспринимала как подготовку к старту. Я с удовольствием проводила время с семьей, копя воспоминания, ведь если мои старания принесут плоды, я мало буду видеть родных в ближайшие годы.

– Приехали.

Замечание Клэр оторвало меня от размышлений. Моргнув, я поглядела на ее тачку, стоявшую перед открытыми дверьми автомастерской.

При виде мужских сапог, торчавших из-под какой-то машины, сердце принялось спрашивать разум: «Что, если это Дуэйн?» А разум отмахивался: «С обрезанным пенисом будем разбираться, когда до этого дойдет».

– Ты собираешься выходить из машины?

Я помотала головой:

– Я еще не решила.

Клэр вздохнула.

– Чем быстрее ты выяснишь насчет машины, тем скорее мы вернемся ко мне и выпьем вина.

– Ну, это все меняет, – рассеянно отозвалась я, по-прежнему сидя неподвижно.

Клэр подождала, пока я что-то предприму. Я чувствовала на себе ее взгляд.

– Джесс, чего ты тянешь-то? Чего ты боишься?

Не успела она договорить, как из гаража вышли два рыжих бородатых мужика, мощные и красивые. Сапоги под машиной оказались уловкой – вероятно, идея принадлежала Клетусу. У меня перехватило дыхание, а зрачки расширились.

Близнецы Уинстоны были одеты в небесно-голубые рабочие комбинезоны и белые футболки, видневшиеся из-за расстегнутого ворота. Клэр в пятницу ошиблась: волосы у них были примерно одинаковой длины, как и бороды. Даже пятна солидола на руках и одежде казались идентичными. Я отчасти простила себя за путаницу на Хеллоуин – на нас сейчас шли просто два зеркальных отражения, плюс я не пересекалась с близнецами Уинстонами почти три года.