Эта тема вспыхнула, но не открылась. Над ней повис восклицательный знак, что означало ограниченный доступ для первокурсников.

Ниа рассматривала стену, пытаясь вспомнить, какие ещё слова из паутины понятий она видела у Юрика открытыми. Но, может быть, эти знания вовсе не имели никакого отношения к его исчезновению. Вполне возможно, что его аннигилировали за появление на церемонии Поступления в свой Опасный День. И Гё, по какой-то нелепой случайности, оказавшийся потом взаперти в его комнате, скорее всего, и навёл спектрумов на Юрика. Вдруг она сейчас идёт по ложному пути. И вместо учёбы тратит время на ненужное расследование.

А почему бы не спросить у преподавателей? Ведь она, Ниа, ничего не нарушила. Ей просто нужно знать, что произошло с её соседом, её однокурсником, её другом.

Она так обрадовалась этому неожиданно простому решению, что тут же выбежала из своей лабораторной комнаты и стала заглядывать во все аудитории крыла «Ы» подряд. Наконец-то она увидела за одной из дверей Флавуса.

– Здравствуй, детка! – замурлыкал он, едва Ниа перешагнула через порог. Он программировал стену, видимо, готовясь к следующей лекции. – Ты не в лабораторной комнате, значит, у тебя ко мне есть какие-то вопросики, так? – спросил он, даже не повернувшись к Ниа лицом.

– Да, вы правы. У меня был друг, точнее однокурсник, а точнее – сосед. – Юрик…

– Ох, горюшко то какое. А я-то уж как переживал. Но ничего не поделаешь. Врать не буду, его аннигилировали, девочка моя.

– За что? – вспыхнула Ниа.

– Ты же, милая, и сама прекрасно знаешь за что. Я понимаю, что вы были друзьями, но он нарушил всё, что только можно было нарушить. Явился на церемонию в свой Опасный День. Это – раз. Принёс в колледж Гё! Это – два. Использовал маскировку – это три. Этим занимались спектрумы, не я, но у меня тоже были к нему претензии. Ах, как жаль, такой толковый парень!

– А какие у вас к нему были претензии?

– Украл предметы из Парка. Это – раз. И вынес воздух – это два.

– Какой ещё воздух? Кислый род, что ли? Это как? – не поняла Ниа.

– Как-как! Наверное, во рту. Набрал полный рот воздуха и вышел.

– А зачем ему воздух? – не поняла Ниа.

– Не знаю, девочка моя, не мне с этим разбираться. Но что-то с этим Юриком было не так. Мой тебе совет, милая, забудь о нём и продолжай хорошо учиться. Присмотрись к другим ребятам на курсе, подружись с новым соседом. Договорились?

– Да! – кивнула Ниа и покорно вышла из аудитории. Её последняя надежда угасла.

Вечером она с нетерпением ожидала Ди. Вскоре она заметила её красную капсулу на фоне фиолетового неба, которая становилась всё больше, и, наконец, припарковалась между её и Юрика…то есть, соседской, зелёной капсулой.

Едва Ди зашла в дом, оба Гё тут же прилетели к ней знакомиться.

– Какие же они милые! – щебетала Ди. – Спасибо, что разрешила мне подержать одного из них! – А как долго Юрик будет на герметичном задании? Как долго я могу держать Гё у себя?

– Всегда, – еле слышно прошептала Ниа.

– Подруга, что случилось? – Ди подбежала к Ниа и взяла её за руку. – Ну-ка рассказывай мне всё всё всё и немедленно.

Ниа со вздохом поведала ей о Юрике, его нарушениях и своём разговоре с Флавусом. – И теперь я так по нему скучаю, ты не представляешь. Вот, это единственное, что от него осталось на память.

Она протянула Ди металлическую шкатулку.

– Он был мастером изобретений. А мне подарил очень странный барометр. Который подтверждает сегодняшний Опасный День. Не пойму, зачем изобретать такую бесполезную вещицу. Наверное, как всегда, он просто посмеялся надо мной. Ведь я такая наивная.

Ди подняла крышку шкатулки. Внутри светилась фиолетовым надпись:

сегодНя фИолетовый опАсный день

– Согласна, это странно.

– У него был настоящий барометр, который предсказывал дни на неделю вперёд, и никогда не ошибался. Понимаешь, Ди? Ну, да ладно. Всё равно забавная вещица, правда?

– Странно, что вся надпись светится фиолетовым, а три буквы моргают. Смотри «н», «и» и «а».

– Наверное, он мне отдал свой поломанный неудавшийся барометр, – решила Ниа. – Лишь бы я от него тогда отвязалась. Ну, вот и отвязалась! – обиженно добавила она и тряхнула головой, будто переключая своё состояние.

– Тебе не кажется это странным, ведь из этих букв получается твоё имя. Смотри.

– Банальное совпадение, Ди. Послушай, – она резко и намеренно сменила тему разговора, – по ночам Гё будет рассказывать тебе сказки. Будем потом их обсуждать в колледже, ладно? И ещё – пообещай, что будешь приходить в гости. Мой Дружочек будет скучать по своему товарищу. Он его уже однажды потерял. По вине Юрика. – добавила она и поняла, что сейчас намеренно пытается рассердиться на него, чтобы боль от утраты была не настолько ранящей.

Девочки с умилением наблюдали за Гё, которые переплетясь хвостиками, курлыкали под потолком.

– У тебя уютно, – сказала Ди, осматривая внимательно комнату. Ниа кивнула. Так было принято говорить, когда приходишь впервые в гости. Все дома дисперсиан были почти одинаковыми. Стол, стул и место на полу для сна. Только у Юрика дом отличался от остальных. Ниа вздохнула, проводила Ди с Гё до капсулы и, наконец-то, крепко заснула.

****Сказка Гё****

Планета Фулли находится совсем недалеко от нас, хвостиком подать, и ты уже там. Все хотят попасть туда из-за одной её волшебной особенности. Она любит всех своих временных жителей, окутывает теплом и заботой. Если ты одинок, у тебя нет друзей и тебе плохо, то всегда можно прилететь на Фулли и получить всего этого сполна.

Чего не хватает, сочувствия? Планета Фулли проявит и его. Пожалеет. Поддержит. Но, к сожалению, на ней нельзя оставаться навсегда. Это лишь временное пристанище. Лекарство.

Проходит примерно месяц, и после того, как ты восполнил свои силы, залечил свою душу, и раны затянулись, тебе надо продолжать свой путь. Как только ты покинул планету, обратной дороги на неё не найти.

Но далеко не все способны оставаться счастливыми после возвращения домой. И не все испытывают благодарность за то, что вселенная дала им возможность быть любимыми. Многие становятся ещё более несчастными, чем были до этого. Они испытывают муки расставания и живут воспоминаниями о Фулли всю свою оставшуюся никчёмную жизнь. Другие ищут пути, чтобы вернуться назад. Их больше ничего не радует, и они перестают замечать истинное счастье.