Это было важно. Безусловно, если бы мы взяли второго гитариста, больше всех страдал бы Кен, а многие гитаристы очень ревностно охраняют свою территорию. Но надо отдать Кену должное – ему идея понравилась, и он сказал, что хочет попробовать.

И тогда Корки предложил нам Гленна Типтона.

Я не знал Гленна лично, но слышал про него. Он играл на гитаре в хард-рок-трио из Бирмингема под названием Flying Hat Band, которые дали множество местных концертов и обзавелись мощной армией поклонников. Я видел их живьем, и они мне понравились. Мы решили с ним связаться.

Мы с Кеном отправились на концерт Flying Hat Band и внимательно присмотрелись к Типтону. Гленн казался немного особенным. Спустя несколько дней мы с Кеном и Яном были в музыкальном магазине Wasp Records и Бирмингеме, и вдруг случайно зашел Гленн. Ни слова нам с Яном не сказав, Кен подошел к Гленну, представился и сразу же перешел к делу:

«Привет, Гленн. Мы – Judas Priest. У нас есть контракт. Не хочешь к нам?»

Мы с ним поболтали. Гленн молча слушал и мало говорил. Но я заметил, что одна фраза вызвала у него интерес: у нас есть контракт, чего у Flying Hat Band не было. Он поблагодарил нас за проявленный интерес и сказал, что надо подумать.

Оказалось, что Flying Hat Band себя изжили, и когда спустя несколько дней Корки из лифта позвонил Гленну, тот согласился и был принят в группу. Гленн приехал полабать с нами, зависнуть и познакомиться поближе.

Происхождение у Гленна было немного другое, нежели у нас. Если мы были детьми из муниципального жилья, он родился в благополучном районе Бирмингема и относился, скорее, к среднему классу. Он казался здравомыслящим парнем, держался слегка в стороне и не спешил раскрывать карты.

Но мы нашли общий язык и в первый же день сыгрались. Видно было, что Гленн – очень талантливый гитарист, и когда они с Кеном начали вместе играть риффы, Priest вышли на совершенно другой уровень. Наша музыка обрела весомость, движущую силу и напор. Наблюдать за этим было здорово.

И вдруг музыка нехило преобразилась!

У нас появился шанс привыкнуть друг к другу, поскольку весь июнь мы гастролировали по Британии в компании Thin Lizzy и наших давних корефанов, Budgie. У Lizzy был тогда мощный хит «Whiskey in the Jar», но они были простыми в общении и дружелюбными. Я считал их охренительной группой, и тур стал настоящим успехом.

Затем настало время идти в студию и сочинять альбом. Дэвид Хоуэллс выбил нам студию Basing Street в Западном Лондоне, которую оборудовал основатель Island Records. Крис Блэквелл. Дэвид также нашел нам продюсера – Роджера Бейна.

Роджер был довольно известным продюсером, и мы – во всяком случае, поначалу – благоговели в его присутствии. Он выступил продюсером трех первых альбомов Black Sabbath, а также парочки пластинок Budgie и завоевал в тяжелой музыке прочную репутацию.

Он внушал страх, как и Basing Street, первоклассная профессиональная студия. Она выглядела, как звездолет из фильма «Звездный путь». Но Роджер был спокойным парнем и готов был выслушать наши идеи, и постепенно в такой обстановке мы стали чувствовать себя комфортно.

Альбом мы сочиняли, скажем так, в непростых условиях. Gull Records не могли позволить оплатить дневные студийные сессии, поэтому работали в ночную смену, начиная с 8 часов вечера, когда уходили именитые и маститые группы, подписанные на крупные лейблы. И мы записывались до восхода солнца. Настоящие вампиры.

Только вот гробы, куда можно было бы прилечь и отдохнуть, мы себе позволить не могли. На номера с завтраком денег не было, поэтому приходилось дрыхнуть в фургоне, припаркованном возле студии. Летняя неделя выдалась адски жаркой, а Ноттинг-Хилл – это оживленная, шумная часть Лондона, поэтому высыпаться не удавалось.

В студии я ощущал давление гораздо больше, чем на концертах. Сначала почему-то стал паниковать, как только во время записи загорался красный огонек. «Вот оно! – думал я про себя. – Сейчас или никогда! Всего один шанс!»

Это было глупо, так как всегда можно записать еще один дубль, но я ненавидел это делать, потому что Роджер и остальные ребята глазели на меня через стекло в студии. Я чувствовал себя неудачником – хотя, думаю, многие музыканты чувствуют себя так же, впервые оказавшись в студии.

Нам повезло, что Гленн уже умел сочинять со времен Flying Hat Band и у него было полно идей. Он сразу же примкнул к нам с Кеном, и мы стали слаженной творческой командой[40].

Я выдумывал тексты песен из воздуха и был доволен тем, как получилась песня «Run of the Mill». Она о том, как старик оглядывается на прошлое, прожив никчемную жизнь. Я, конечно, жестковато с ним обошелся: