Гилана. Этот город называли восточной столицей Ахитского королевства, духовная обитель её была богата, а настоятель весьма влиятелен. Но ребенка это волновало мало, в отличии от того, что его по сути выгнал из дома родной отец. Все его усилия вновь оказались тщетны и даже вредны.

Но он не был первым ребенком, который попал в Гиланский монастырь, чувствуя себя брошенным. Да и в общем не последним. Эти стены видели не мало послушников, которые тоскуют по дому и увидят ещё больше. Монахи умели подобрать ключи к своим воспитанникам и вскоре из Силаниля стал получаться весьма неплохой юнный брат во служении, заготовка под монаха и жреца. Он был всё так же упорен в учёбе, предательство отца не очернило его душу, а потому Свет отзывался на его молитвы, когда юношу стали приобщать к таинствам исцеления. Потому наставник вполне обоснованно прочил ему робу брата-госпитала, когда он станет из послушника полноценным монахом. А потом кто знает, возможно Сил сумел бы занять высокое место? Управлять своими палатами исцеления в каком-то меньшем монастыре, а однажды даже стать его настоятелем? Это было вполне реально. Всё таки это в крупные и известные духовные центры на высокие места приходят законные дети крупных аристократов, отражая влияние их родов в церкви. Но в местах по скромнее тоже кто-то должен быть и служить. Или возможно Силаниль мог бы пойти по стезе армейской службе, исцелять солдат от боевых ран в полевых госпиталях, воодушевлять всех вокруг себя на победы волей Света? Служба опасна, но почетна, а он хоть и бастард, но сын своего отца, благородного человека. И если уж он не оценил сына сам, может ему хотя бы станет стыдно, если Сил прославится и будет уважаем? Если старые боевые товарищи открою ему глаза, на его ошибки?

Новые мечты вскоре были перечеркнуты, всё вновь оказалось тщетно. Силаниль стал полноценным монахом, действительно получил робу брата-госпитала, но однажды его вызвали к настоятелю и это стало крахом всего. Во время разговора было видно, что старику немного стыдно, но и поступить иначе он не мог. В церкви указания сверху не обсуждали, а исполняли. И в столичном Храме Света утвердили список миссионеров, которые должны были нести истинную веру на восток, окормляя паству крестьян и переселенцев. И Сил значился среди них. Вздохнув, старик поведал, что тут скорее всего не обошлось без его семьи. Брат-госпитал мрачно кивнул и лишь поинтересовался, когда отправка.

Путь в дикие земли Востока был не легким, но постепенно он даже развеял черную меланхолию юноши. Природа здесь была красива, воздух чист и невероятно пах лесом и хвоёй, а по дальше от людей дышалось легко. И в голову Силаниля пришла идея стать отшельником. От сородичей он уже увидел достаточно всякой погони, Свет свидетель, даже в церкви от подлости не было спасения! А потому что такого в том, чтобы уйти и жить в гармонии с собой и природой там, где тебя никто не сможет ни предать, ни обмануть? Чем больше юноша обдумывал эту идею, тем больше она ему нравилась. Иногда он даже видел себя благообразным старцем, молва о котором разошлась по многим землям, праведником, чьего совета и благословения ищут паломники… Но подобное попахивало гордыней, противной Свету, а потому подобные мечты Сил гнал из головы что было сил.

Добравшись с переселенцами до новых земель и оказав им помощь в меру своих сил, осенью брат-госпитал, странствующий монах и миссионер двинулся в путь. Сила Света могла сберечь его от диких хищников, а еду добыть не составляло труда. Ну по крайней мере так ему казалось, пока не настали холода. Эта зима оказалась куда холодней всех виденных им ранее. Он обосновался в маленькой пещере, где обустроил не хитрый быт, но на охоту от неё приходилось уходить с каждым разом всё дальше. Юноша начал худеть, как собственно и положено аскету-отшельнику. Хотя процесс ещё не зашёл слишком далеко, так что его благообразное лицо хоть и заострилось, но оставалось красивым, светлые волосы ещё не сбились в грязный колтун пещерного человека, а тело оставалось атлетичным и не превратилось в скелет обтянутый кожей.

Сегодняшняя зимняя охота не удалась от слова совсем. Он ранил выстрелом из лука молодого кабанчика, отбившегося от стада. Но тот имел достаточно сил, чтобы очень бодро побежать куда глаза глядят. Обойдя остальное стадо по большой дуге, чтобы не встретиться с секачом, юноша встал на след и начал двигаться за добычей. Капли красной крови сопровождала отпечатки копыт кабанчика на белом снегу. Время от времени добыча ложилась передохнуть, оставляя небольшие рубиновые лужицы, но потом вновь находила в себе силы встать. Сила захватил азарт, он чувствовал, что нагоняет свежее мясо, а потому поднимающийся ветер он проигнорировал. Как выяснилось зря, тот предвещал беду.

Вскоре поднялась настоящая метель, след оказался заметен, в завываниях ветра слышался злой смех, один раз юноше даже показалось, что в мельтешении снежинок прошёл гигантский человек, похожий на дерево или дерево, похожее на человека. Силаниль пытался вернуться по собственному следу, но и тот ветер вскоре засыпал, сделав неразличимым. Юноша понял, что заблудился, а потому к жилью быстро вернуться не получиться.

А теперь не состоявшийся примерный сын, не состоявшийся настоятель и не состоявшийся святой отшельник замерзал насмерть. Руки и ноги уже окоченели и он их не чувствовал, да и сам холод, как казалось, стал ощущаться меньше. Сил внутренне усмехнулся, он знал что так бывает в самом конце, а значит осталось не долго. Скоро его тщетная жизнь закончится и он обретёт единство со Светом. Спасти его тут некому, а Хозяин ледяных ветров, о котором няни рассказывают страшилки непослушным детям, его не пощадит…

Вдруг рядом сквозь завывания ветра раздался хруст снега и в пурге показался огромный силуэт, хотя и по меньше того ходячего дерева, что привиделось отшельнику в метели раньше. Только вот нынешний гость похоже не был игрой воображения, он показался из белой круговерти и подошёл ближе.

Вспомни демона и он придёт, так говорят старики. Сейчас Силаниль как никогда был готов подписаться под их словами. Хозяин ледяных ветров явился за ним лично. Ростом он превосходил человека вдвое, одет был в меха, которые покрывал толстый слой налипшего снега, так же, как и его бороду. А может его одеяния и борода и были снегом? Опирался он, как и в легендах, на толстый посох, которому повиновались четыре сотни, четыре десятка и три ветра, лишь самый горячий южный был ему