– Что же? – произношу, пряча взгляд.

– Собаку. Я обещал Алешке джека-рассела терьера и хочу его купить. Поедем выбирать вместе?

Глава 20

Весна.

Странно, но присутствие Духина меня успокаивает. В неприветливых казенных стенах управления он кажется самым близким человеком. Тем, кому можно поплакаться, крепко прижавшись к сильной груди. Удивительно, но я то и дело вскидываю растерянный взгляд в поисках Кости – боюсь, что он уйдёт, оставив меня на растерзание Бурьянову. Но он не уходит… Прохаживается по кабинету, запустив ладони в карманы, незримо чувствуя мое волнение и охотно встречая мой взгляд.

– Вы точно не помните… факта насилия? – мнётся Бурьянов, покручивая ручку между пальцев.

– Я была в трусах. Ничего постороннего… – опускаю взгляд, сгорая от смущения. – …в моем теле не было. Но я не уверена… Маньяк же мог меня обмыть. Судя по тому, как крепко я спала, он мог сделать что угодно. – Голос жалко надламывается.

– Довольно, лейтенант. – Не выдерживает Духин. Отрывается от подоконника и подходит к столу. Его шаги звучат оглушительно, выдавая скопившееся недовольство. Или ревность… – Весна Валерьевна рассказала вам всю важную для следствия информацию. Заканчивайте уже, Бурьянов!

– Есть, товарищ майор. – Молодой лейтенантик заливается краской.

Успеваю лишь поставить в протоколе подпись, потому что Духин тянет меня к выходу.

– Алёшка нас ждёт, – важно произносит он, сталкиваясь с моим вопросительным взглядом.

– Вы созваниваетесь? – охаю.

– Конечно, Весна. Не помнишь, кто забрал пацана из дома, когда ты загремела в больницу? Я сразу взял его номер телефона, адрес, выяснил фамилию, отчество и…

– Бла бла бла! – протягиваю я, запуская пятерню в волосы. Летний ветер их ласково треплет. – Наверняка выяснил, есть ли у него папа?

– Через минуту знакомства, – хитро усмехается Духин. – Твой гневный опус про мужа было забавно слушать, уж извини…

Извини… Я ведь так и не сказала Косте, прощаю ли я его? Может, мне и себя стоит простить? За дурные мысли, нерешительность, малодушие? Другая бы на моем месте схватила ребёнка в охапку и отправилась на край света за его отцом – получай, любимый, наследника! Корми, пои, воспитывай! У нас ведь был шанс… Слухи о женитьбе Духина дошли до меня только четыре года назад. Получается, почти пять лет я добровольно лишала своего сына родного отца.

– Костя… – неловко начинаю я. Неудобный разговор, болезненный, но он нужен нам. Останавливаюсь и суетливо осматриваюсь в поисках лавочки. – Ты вспоминал обо мне? На севере? Когда уехал, да и потом, через год? Ты знал, что я родила?

– Весна, проще спросить забывал ли я о тебе? Идём! – Костя хватает меня за ладонь и тянет к лавочке – только что с неё вспорхнула группа подростков на роликах.

– Дурацкий разговор, – смешиваюсь я.

– Весна, ты замечала, что счастье не оставляет на сердце шрамов? Мы помним только тех, кто причинил боль, оставил ее на сердце как зарубку. У меня болело, Вёся… Не передать словами как. И я был уверен, что ты замужем за этим широкоплечим красавчиком с… – Костя вскакивает с места. – Весна, какой же я дурак, что удалил фотографии! Я ведь мучил ими себя: разглядывал его спину, твои руки на его плечах.

– Так он широкоплечий? А волосы какие?

– Важно не это. Секунду, Весна – позвоню Бурьянову.

Звуки улицы смешиваются в неразличимый гул: детские голоса, смех, льющаяся из окон кафе музыка, рекламные объявления, доносящиеся из магазинов электротоваров… Но куда громче звучит голос Кости.

– Бурьянов, я вспомнил кое-что важное. Человек, приславший мне фотографии Весны Завьяловой – брюнет со шрамом под правой лопаткой. – Сосредоточенно произносит Духин. – Да, лейтенант, записал? Шрам небольшой, тонкий, сантиметров пять в длину, розоватый. Возможно, в те времена, он был свежим. До связи.

Костя отбивает вызов, а я недоуменно вздыхаю: снова наши разговоры сводятся к маньяку!

– На чем мы остановились, Весна? – Духину все нипочём!

– На том, что я могла бы приехать к тебе на север и потребовать разговора. Могла бы всучить ребёнка и тогда…

– Все, Весна. Брейк. – Духин нежно поглаживает мою кисть и пожирает взглядом. – Не могла бы… Потому что это ты – генеральская дочка, гордячка. Что толку мусолить прошлое?

– Ладно, Духин, я попробую… Тебя понять. – Произношу вымученно.

– Не торопись. У нас вся жизнь впереди.

– Чего-чего?

– Если ты не перестанешь так на меня смотреть, я снова тебя поцелую.

– Господи, Духин! – вскакиваю с лавочки, как горная косуля. – Идём за Алешкой. Раз обещал собаку – выполняй обещание. Ты, кстати, будешь помогать воспитывать щенка?

– Конечно. – Строго отвечает Костя. – Сына ты меня лишила, а вот собаки нет.

– Духин, ты неисправимый! Сам же только что сказал…

– Ладно, Весна. Проехали. Глянь, кто это там бежит?

Алёшка! Тянет за собой самокат, на бегу растягивая губы в довольную улыбку. Раскрасневшийся, в майке с дыркой на плече – на миг мне становится стыдно перед… Нет, не перед Духиным. Перед Машей. Наверняка она идеальная хозяйка и добросовестная потенциальная мать.

– Мама! Папа! Пап, ты не врешь? Мы правда едем покупать Джерри? – Алёшка беспардонно виснет на плечах Духина.

– Конечно, Алеш. И что это за подозрения во враньё? Офицеры не врут. – Костя напускает на лицо строгость.

– Мам, а ты… не против? – спрашивает, затаив дыхание. Сверлит меня жалобным взглядом кота из Шрека и хитро складывает руки на груди.

– Нет, сынок. Не против.

Духин удовлетворенно улыбается и ведёт нас к машине…

Глава 21

Костя.

– Алёшка, как тебе этот малыш? – поднимаю упитанного щенка из корзинки и протягиваю сыну. Я так и не решаюсь вслух назвать его сыном… Сын, сынок… Подумать только – я ведь смирился с участью бездетного. Смотрел на жену и не представлял ребенка в ее руках. Закрывал глаза, пытаясь вообразить свою жизнь нормальной, но вместо Маши видел Весну… Лицо жены размывалось, как капля краски, случайно попавшая на ткань, исчезало, а потом картинка собиралась, но уже с новым изображением – Весны Завьяловой с сыном. А сейчас мои мечты сбылись: у меня есть сын, но его мать… Она близко, но так далеко. Стоит совсем рядом. Так, что я чувствую исходящее от нее тепло и нежный аромат пионов, вижу блестящие глаза и пылающие здоровым румянцем щеки. Она выздоровела, слава богу. Улыбается, живет со своим мужчиной, которому поверила и отдала сердце, воспитывает моего сына. У меня нет права ее судить. И прощать ее мне не