Шрифт:
Закладка:
– Привет, – Костя выходит из-за угла дома. – Пройдемся, Весна?
– Давай, – я охотно соглашаюсь, поглядывая на любопытных старушек, как по команде, навостривших уши.
Под ногами шуршит гравий и упавшие от ветра сухие ветки, над головой мигает уличный фонарь, а мое сердце соревнуется с отбойным молотком… Потому что так стучать нормальное сердце не может – лишь взволнованное, возбужденное…
– Весна, я прочитал твои воспоминания, – начинает Костя. – Признаться честно, сначала я подумал, что ты лукавишь. Хочешь заслужить мое прощение и…
– Что? – возмущенно произношу я, смахивая со лба первую дождевую каплю. Где-то гремит гром, гудят клаксоны, звенят колеса трамвая, а между нами рождается долгожданный разговор – такой же оживленный, как звуки улицы. – А с чего ты взял, что мне оно нужно? Я для себя хочу, понял? Хочу знать, что тогда случилось? Потому что я до сих пор ничего не знаю – только догадываюсь. Память… она какими-то вспышками появляется, я вроде…
– Прости, Весна. Я не так начал. Мне тебя не за что прощать. Это я…
– Не за что, значит? И вы, Константин Андреевич, только сейчас это говорите? Через девять лет?
– Да, я идиот! Ты это хотела услышать? Мне фотографии прислали, где ты в объятиях какого-то парня. Видео, где ты стонешь и обнимаешь его – что мне было думать?
– И ты молчал? Как ты мог? Я столько лет вспомнить пытаюсь, а ты знал? Ты чудовище, Духин! – слезы против воли льются из глаз. Закрываю лицо ладонями и снова закашливаюсь. – Ненавижу тебя!
– Вёся, успокойся. Я найду его, слышишь? Обещаю. Тебе надо завтра написать заявление. Маньяка не могут вычислить много лет.
– Господи, как же так? Кому-то ведь это было нужно? – качаю головой, стирая со лба падающие с неба капли.
– Я сам займусь расследованием. Пойдем, Весна. Сейчас ливанет. – Горячая ладонь Духина легко сжимается на моем плече. Другой рукой он запускает пальцы в волосы и ерошит челку. Мальчишка… Смешной, симпатичный, счастливый. Как раньше.
– Бежим! – визгливо кричу я.
Ливень обрушивается на голову, как ледяной ушат. Костя крепко хватает меня за руку и тянет в сторону арки между двух многоэтажек. Правильно, домой мы не успеем добежать.
– Кажется, спрятались, – шепчу я, тяжело дыша. Смахиваю с лица капли, поправляю лохматый хвост, глядя на Костю во все глаза. Влажные волосы, слегка щетинистые щеки, карие глаза – сейчас они кажутся мне темными, как летняя ночь, раскрытые на вдохе, четко очерченные губы. Не понимаю, зачем я на них смотрю?
– Весна. Вёся…
Его теплое дыхание согревает висок, а от широкой груди Духина исходит ощутимый жар – мне так холодно, что хочется к нему прижаться, отогреться и, наверное, простить… Я мелко подрагиваю, когда сильные руки Кости ложатся мне на плечи, оглаживают лопатки.
– Костя, – шепчу я в ответ и приникаю к его груди, сдерживая блаженный стон. – Я…
Духин не дает мне договорить – ловит мои губы и нежно целует…
Глава 17
Духин.
Летние сумерки, приправленные шелестом дождя, вспышки молнии где-то за горизонтом, темная арка и… женщина, льнущая к моей груди.
Ее нельзя было не поцеловать… Нет, не так – невозможно было не поцеловать. Вздымающаяся от бега грудь, розовые нежные щёки, блестящие глаза – все разом склонило меня к греху. Я проиграл, даже не ступив на путь борьбы, сдался без боя, как бесхребетный слизень. Прижал ее к себе и поймал полураскрытые губы.
– Я… – ловлю одно лишь слово Весны. Не хочу слушать продолжение: что она мне сейчас скажет? Снова «неправильно»? Я и сам это знаю, черт. Непорядочно, нечестно, подло. Непонятно. Втягиваю ее губы, глажу дрожащие плечи и целую, целую… Пью воду из чужого источника, отбросив мысли о другом мужчине в ее жизни. Возможно, он целовал ее часом раньше. И не только целовал…
Мысль, что Весна принадлежит другому свербит, как назойливая муха. Я злюсь, как последний дурак и целую крепче. Скольжу губами по ее щекам, нежной шее, касаюсь кончиком языка пульсирующей вены на виске, глажу плечи и волосы… Нас тянет друг к другу – глупо отрицать. И это притяжение неспособны разрушить никакие преграды и запреты. Хотя нет…
– Духин, ты чудовище, – на миг отстранившись, шепчет Вёся. Растрепанная от моих загребущих лап, пунцовая, растерянная. – Боже мой, что мы делаем?
Весна издаёт вымученный стон и притягивает мою голову к себе. Целует мои веки, подбородок, торопится ухватить кусочек меня, пока его не отобрал законный владелец – Маша. А я трусливо поддаюсь – закрываю глаза и принимаю ее поцелуи. Мы так и стоим в пустынной арке, как бедные студенты, скрывающиеся от строгих родителей. Целуемся до боли в губах, задыхаемся, трогаем друг друга, не в силах насытиться…
– Неправильно. – Шепчет Вёся, отталкивая меня. – Тебе все равно, а я… Ты будешь жить дальше, любить и строить карьеру, а я… Почему ты такой, Духин? Ты ко мне, как… Ты ни во что меня не ставишь, пользуешься моей слабостью, как…
– Не говори так, – прочистив горло, отвечаю я. Кровь пульсирует в висках и в других причинных местах. Глубоко вдыхаю прохладный, наполненный свежестью воздух, упорядочивая мысли и успокаивая чувства. – Я тоже испытываю слабость.
– Тебя не понять, Духин. То ты меня презираешь и ненавидишь, называешь шлюхой, то вдруг вылизываешь, как… Не боишься заразиться? – выпаливает Весна. – Это не может… продолжаться… Так нельзя. Надо что-то делать.
В тоне Вёси звучат строгие нотки. Ловлю себя на мысли, что Весна все больше напоминает ее покойную маму – даже слова она подбирает такие же и смотрит с нескрываемым порицанием.
– Наверное, зря я приехал. У каждого из нас своя жизнь. И близкие – свои…
– Костя, думаю, лучше нам с Алешкой уехать. – Весна брезгливо отряхивается, очевидно, пожалев о нашей мимолетной слабости. – В областной центр, например. Будешь приезжать и видеться с сыном раз в год. – Ультимативно добавляет она.
– Так уж раз в год?
Безумие, но я снова хочу ее обнять, зарыться в пышные волнистые волосы и целовать до кругов перед глазами. Хочу большего – ухватиться за прошлое и вытянуть его на поверхность, как скрытую под илом бутылку. Вернуть те чувства, в которых захлёбывался… Которыми дышал. Кажется, что и жил я только тогда, а сейчас не жизнь, а существование…
– Да. Потому что все это… невыносимо. – Обреченно добавляет она.
– Я закончу дело Валерия Павловича и напишу рапорт о переводе, – произношу решительно.
Мы стоим на расстоянии вытянутой руки друг от