значит. Должника на нож поставил, а сам красной рыбой студёную водку заедаешь, – начал Архипов без церемоний и предупредил. – Без команды не вставать.

– Ты чего, начальник?! На какой нож? Какого должника? – завопил Жирдяй, краснея от возмущения.

Ростоцкая осмотрелась. Это был тот самый ресторан, в котором у них с Архиповым было первое свидание. Они ещё здесь подозреваемого встретили, заместителя мэра. От воспоминаний она чуть не заплакала, впрочем, она теперь от разных вещей впадала в слезливую меланхолию, но тут Регина во время опомнилась. На допросе стыдно раскисать.

– Льва Амурского ты завалил? – спросил следователь, нависая над грузной фигурой шулера на пенсии.

Регина увидела, как по толстым пористым щекам Жирдяя потекли струйки пота, а сальные губы затряслись мелкой дрожью.

– Актёра?! Зачем мне? – спросил подозреваемый, разводя руки в сторону и выпучивая глаза. – Гадом буду, если фуфло гоню.

– А разве Амурский вернул Вам карточный долг? Да и сестра его не расплатилась своим телом за брата, как предлагал должник, – решилась добавить Ростоцкая.

Архипов удивлённо на неё посмотрел. Это что ещё за подробности?

– Ну, во-первых, она всё равно расплатится. Век воли не видать. А, во-вторых, зачем мне убивать дойную корову. А? Актёр мне столько денег приносил. Ежемесячно! Знаете ли, это была хорошая прибавка к пенсии.

– Э, да ты сам и признался, – улыбнулся Руслан, усаживаясь обратно на место.

– В чём признался? – удивился Жирдяй почти искренне.

– Ты должника убрал! Именно ты. Сестра его наследует квартиру, продаёт её и по долгам брата расплачивается. Так ты всё устроил, Жирдяй? Хитро, хитро. Стратегически продумано.

– Не убивал я! Век воли не видать! Я ведь не мокрушник. Я – катала, мне мокрые дела ни к чему. Сам должен понимать, начальник.

Жирдяй так самоотверженно бил себя в грудь, по широкой рубашке, больше похожей на палатку, что Регина начала сомневаться.

– Может быть, у Вас есть алиби? – спросила Регина.

– Алиби?

– Где Вы были в воскресенье с двадцати трёх часов до полуночи? – пыталась дать шанс на свободу Ростоцкая шулеру на пенсии.

– Я… гулял.

– Может кого-нибудь встретили? Подтвердить кто-нибудь сможет?

– Не знаю.

Она положила ладонь на волосатые пальцы-сардельки, и зал ресторана начал расплываться, пока совсем не сгинул. Ростоцкая оказалась в воспоминании шулера.

Вечер казался пустым и скучным. Кореша уехали бомбить. Привокзальная буфетчица отказалась от приглашения зайти к нему на рюмочку чая. Жирдяй посмотрел на часы – двадцать один ноль ноль, и решил навестить Актёра.

– А, это ты. Про-о-оходи, дружище, – почти приветливо встретил хозяин позднего гостя, держа ладонь на щеке.

– Да ты уже навеселе, – разочаровано сказал Жирдяй, оглядывая Актёра. – А что с лицом?

– Муж любовницы зацепил рогом, – захохотал Амурский, закрывая за ним дверь.

– Вот это фингал! Знатная отметина. Как же ты сниматься будешь с такой мордой? – забеспокоился Жирдяй. Не будет у Актёра гонораров от съёмок, он не сможет расплатиться по долгам.

– Вот и я говорю этой па-а-адле. Лицо – мой рабочий инструмент! А он не догоняет.

– Играть будешь? – спросил шулер, проходя в гостиную, сам понимая глупость вопроса. Актёр еле стоял на ногах. Какая тут игра?

Хозяин подошёл к столу, предлагая гостю выпить. Жирдяй не побрезговал, выпил рюмку, наказал Амурскому проспаться и вышел из квартиры.

Был у него запасной вариант, был. В Старграде работало подпольное казино. Для ограниченного круга лиц. Для очень ограниченного. Жирдяй скоротал вечер, подняв на малых ставках небольшие деньги, успокоился и ушёл домой спать.

Регина отпустила пальцы-сардельки Жирдяя и благополучно вернулась в зал ресторана.

– Пойдём. Нам здесь больше делать нечего, – сказала Ростоцкая, поднимаясь со стула.

На улице было хорошо – благоухали цветы, светило солнце, щебетали птицы, но Архипова это не радовало.

– Ты уверена, что это не наш клиент? – спросил он жену.

– На все сто процентов. Он не убивал. И у него есть алиби. Вечер и ночь Жирдяй провёл в подпольном казино на улице Румянцева.

– Что ещё за подпольное казино? – недоверчиво спросил Руслан, усаживаясь в машину.

– А вот пусть Берёзкин и разберётся, – ответила Регина, тоже усаживаясь, но на сиденье пассажира.

Эрик Шпаер. Дневник

26 декабря 1942 года.

"Рождество. Закрываю глаза и вижу дом. Бароны Шпаеры обеднели, но матушка старалась сохранить традиции – наряжала ёлку, прятала подарки. Открываю глаза – снег, злой ветер и глазастые русские снайперы, где-то там за белым снегом.

Вчера один такой "снял" нашего офицера, стоящего рядом со мной. Брызги крови на моём лице и его удивлённые глаза, спрашивающие меня – и это всё? Всё. Так начиналось утро. А потом было настоящее событие – я принял ванну. Настоящую ванну. Горячую. С пеной. И надел чистое исподнее. Боже! Какое это было блаженство.

Вечером устроили пир – тушёный гусь, солдаты раздобыли в окрестных деревнях, красное вино из запасов пройдохи Майнца и пудинг. А ещё там была белая скатерть и фарфоровые тарелки. Увы, долго сидеть в такой чудесной обстановке и компании не удалось. Русские нехристи, не делая скидку на праздник, атаковали боевую группу. Пришлось срочно вернуться в расположение".

28 декабря 1942 года.

"Похоже, что русские сменили людей. Эти новые – либо свежая кровь, либо лучше стреляют, либо у них больше снайперов. Вчера за день три солдата и один офицер попали под прицел. Сами виноваты – слишком высоко поднимались над траншеей.

Я не знаю, как мы будем противостоять русским. Не знаю. Расстроен, подавлен, взбешён. Солдаты вымотаны, и смотреть на них страшно – они опухают от мороза. Ноги раздуваются, лица деформированы, у некоторых на щеках волдыри".

31 декабря 1942 года.

"Написать письмо Санта Клаусу? Почему бы и нет? Мы входим в 1943 год в состоянии мировой войны. Быстрого завоевания не получилось. Предстоит гигантская работа. Но можно без меня? Я наелся войны досыта. Отец хочет видеть сына героем, а я хочу домой. А ещё богатую невесту, и можно даже без длинной родословной. Или хотя бы пусть меня переведут в тыл. Подальше от линии фронта".

Профессий много, но! Прекрасней всех кино

Регина ждала перерыва на обед, но обедать не собиралась. Есть дела интереснее поглощения пищи. Она вышла на крыльцо в жаркий июньский полдень и улыбнулась. Позади неё осталось здание архива, переделанного из бывшего приказного дома. Впереди стоял Архипов и щурился от яркого солнца. Руслан немного располнел в последнее время – результат её кулинарного безумия.

Ростоцкая, ранее равнодушная к еде и тем более к её приготовлению,