— Эх, а я часто этим занимаюсь, — продолжила Кицунэ, которая совсем не хотела отказываться от поединка, — и считаю, что я очень хороша в искусстве превращений, возможно, вы даже сочтете меня слишком наглой, но я полагаю, что являюсь лучшей в этом деле во всей Японии.

— Рад за вас, — буркнул в ответ Тануки, — а теперь, если вы позволите мне заняться медитацией, я буду вам за это очень благодарен.

— Я вас побеспокоила? — спросила Кицунэ.

— Честно говоря, да. Я придерживаюсь принципа, что в одиночестве мысль более свободна, — ответил Тануки.

— Хорошо, тогда я скоро оставлю вас в покое, но мне хотелось бы, чтобы вы выслушали мою маленькую просьбу, — не унималась Кицунэ.

Тануки снова ей не ответил, так что Кицунэ продолжила свою речь:

— Я ищу соперника для состязания по превращениям и считаю, что вы превосходно справились бы с этой ролью!

На мгновение в роще воцарилась тишина, но уже в следующий миг Тануки разразился чавкающим звучным смехом. Не ожидавшая подобной реакции Кицунэ стояла в замешательстве, и впервые с начала разговора наигранная улыбка на ее морде сменилась недовольной гримасой.

— Поединок! — Тануки продолжал смеяться.

— Не понимаю, что в этом смешного? — сердито выдавила из себя лиса. — Вы, случайно, не ставите под сомнения мои способности?

— Меня ни капельки не волнуют твои способности, — пробасил Тануки, и выражение его морды стало серьезным. — Это вы, молодежь, тратите впустую свое время на состязания и поединки. А теперь вон из моего леса, или я сделаю из твоей шкуры грелку для лап! Вон отсюда!

Оскорбленная и напуганная гневом старика Кицунэ тут же убралась оттуда подобру-поздорову. Несмотря на старость, казалось, что Тануки действительно мог выполнить свои угрозы, так что, наверное, не стоило его беспокоить, размышляла лисица, пока отдалялась от рощи. Однако потихоньку гордость стала брать верх над страхом. «Кем он себя возомнил?» — нашептывала она сама себе. Мысль, что этот старикашка заставил ее бежать, поджав хвост, с каждым новым шагом раздражала Кицунэ все сильнее и сильнее. И когда роща Тануки уже почти скрылась за горизонтом, лисица решила, что не спустит этого старому еноту.

Тем временем Тануки наконец-то успокоился и смог умыться, после чего, достав немножко рисовых шариковых из кладовой, продолжил свой день как обычно. Когда наступил час обеда, старик пришел к Дзидзо, достал еду и, положив один рисовый шарик в чашу около статуи, опустил голову, чтобы прочитать короткую молитву. Когда же он поднял взгляд, то с удивлением обнаружил, что шарик уже пропал. Крайне редко духи проявляли себя так быстро, поэтому Тануки подумал, что он просто-напросто что-то напутал и забыл положить подношение. Так что он достал еще один шарик, положил его в чашу и снова принялся молиться. И опять, подняв голову, он обнаружил, что угощение исчезло. И хотя Тануки, как любой уважающий себя мудрец, порой и сомневался в собственных ощущениях, он, конечно же, не был глупцом, а потому заподозрил, что его кто-то дурачит. Он снова положил рисовый шарик, но на этот раз, едва опустив голову, тут же резко поднял ее.

Тануки хорошо разглядел, как статуя Дзидзо превратилась в Кицунэ, которая одним махом заглотила угощение.

— Это ты! — взорвался Тануки.

— Собственной персоной! — усмехнулась лисица. — А ты даже ничего и не заметил! Правильно ты сделал, что отверг поединок со мной: думаю, что твои органы чувств точно уже состарились!

Кицунэ зашлась в очередном приступе шумного и визгливого смеха, а Тануки все больше убеждался, что эта назойливая лисица заслуживает хорошего урока. А поскольку старика не просто так считали мудрым, ему на ум пришла коварная и злая идея.

— Хорошо, — произнес Тануки, поворачиваясь к лисе, — ты отлично меня надула, и я хочу восстановить свою честь. Дай мне отдохнуть сегодня, ведь я уже стар, и мои кости уже отвыкли от подобных усилий, а завтра приходи на это место к десяти утра и увидишь, как я превратился в целую армию из множества солдат и знаменосцев!

Лиса призадумалась: она сильно сомневалась, что старый Тануки способен провернуть такое, однако похвала опьянила ее, так что Кицунэ решила, что сможет извлечь из этой ситуации выгоду.

— Согласна, старик, — ответила лисица, — но если ты не сдержишь слово, то отдашь мне свою рощу.

Тануки молча кивнул, и оба отвесили друг другу поклоны в знак согласия, а после разошлись в разные стороны. На следующий день лиса пришла к роще чуть загодя, предвкушая удовольствие от унижения соперника. Представьте ее лицо, когда, едва пробило десять утра, она увидела длинный караван на горизонте. Как и говорил Тануки, лисица оказалась перед армией некого даймё — крупного военного феодала — в полном составе. Были в ней и знаменосцы, и барабанщики, и вереница пеших солдат, и всадники, а в карете собственной персоной восседал правитель с множеством наложниц. Несмотря на ярость от поражения, Кицунэ не могла не признать потрясающее умение Тануки превращаться и бросилась на дорогу наперерез процессии.

— Проклятие, как ты хорош! — закричала она. — Я тебя сильно недооценивала!

Лиса надеялась, что Тануки не слишком сильно рассердился из-за ее поведения накануне и, кто знает, вдруг он даже проявит благосклонность и даст ей несколько уроков как настоящий учитель: подобные превращения можно увидеть раз в тысячу лет! Заметив, что процессия как ни в чем не бывало прошествовала мимо нее, Кицунэ запрыгнула на подножку кареты, чтобы обратить на себя внимание.

— Смотри же, я все увидела! Теперь ты можешь снова вернуть себе привычный облик! — заговорила она, думая, что Тануки чересчур увлекся и упивается собой, но неожиданно почувствовала, как подножка кареты уходит у нее из-под ног.

Это два стражника схватили Кицунэ под мышки и подняли в воздух. Слишком поздно до лисицы дошло, что это на самом деле была не иллюзия Тануки, а настоящая армия даймё, который возвращался из военного похода. Едва она поняла, как ее надули, как голову ее уже отсекли решительным взмахом меча.

— Что нам делать с ее шкурой? — спросил стражник у своего правителя, высоко подняв тело лисы.

— Ну, — пробормотал даймё, пожимая плечами, — бьюсь об заклад, что из нее получится отличная грелка для ног.

И процессия проследовала дальше, как будто ничего и не случилось, а когда они отдалились от рощи, Тануки вылез из кустов и уселся возле статуи Дзидзо.

— Наконец-то покой, — вздохнул он и принялся медитировать.