Даша еще и не предполагала, что это последние часы ее относительного покоя и размеренной жизни. Она не, думала, что уже через несколько часов ее существование превратится в ад кромешный.

В полдень ее зачислили на курсы менеджмента (обучение уже было оплачено) и тут же провели в учебную аудиторию. Оказалось, что занятия начались неделю назад и теперь ей требовалось догонять группу.

В пять часов она оказалась в строгом кабинете сдержанной до суровости немолодой женщины в очках с толстыми линзами. С места в карьер — «погнали» курс обучения основам фармакологии.

Поздним вечером Малашенко привез от Дорохова чемодан книг и журналов, которые необходимо было обязательно и срочно прочитать.

В семь утра приехал Шемякин, положил на стол несколько бумаг, сказал твердо:

— Дарья Дмитриевна, эти документы должны срочно подписать только вы. Никто более не имеет на это права.

Текст документов оказался очень трудным для восприятия, но, кажется, ничего опасного они в себе не содержали. Даша раздраженно спросила:

— Этот владелец конторы «Транс-Европа» нас не подставит?

— Что вы, Дарья Дмитриевна! — ужаснулся Шемякин. — Это наш самый надежный партнер со времен образования фирмы!

Даша подписала документы.

В девятом часу приехал Малашенко и привел здоровенную овчарку. Пес был красив и грозен. Крокодильи клыки торчали в черной пасти. Малашенко радостно прокричал:

— Будем знакомиться, Дарья Дмитриевна! Медленно подойдите, без резких движений, Джем вас обнюхает, а потом дайте ему вот этот кусочек сухого печенья.

Даша выполнила указание. Пес выполнил свою часть процедуры. Хрустнул печеньем, и приветливо завилял пушистым хвостом.

— Все! — обрадовался Малашенко. — Он вас признал! Сторож от Бога, Дарья Дмитриевна. И молодой, всего полтора года. Компания вам не меньше чем на десять лет.

Греф вышел из своей комнаты, спросил подозрительно:

— Андрей, где ты его украл?

— Еще чего?! — обиделся Малашенко. — Я его за бешеные деньги из питомника Московского уголовного розыска выкупил! Он прошел классическую дрессуру и понимает даже абстрактные слова. Только что сам говорить не умеет, но понять его можно.

— А где мы его будем держать?

— У себя в комнате. С разрешения хозяйки. Ты не дергайся, Греф, Джем ужасный чистоплюй, в помещении не гадит, даже если его двое суток не выводить.

— А кто его прогуливать будет?

— Я и ты. Если тебе, Греф, это не по сердцу, то как-нибудь исхитрюсь сам.

— Ладно, — буркнул Греф. — Приобретение достойное. Будем обслуживать в очередь.

Даше псина сразу очень понравилась, несмотря на ее свирепый, волчий вид. Она сказала решительно:

— Я тоже хочу иногда с ним гулять. Мне кажется, что общение с Джемом благотворно скажется на моей психике.

— Прекрасно, Дарья Дмитриевна! — обрадовался Малашенко. — Я очень боялся, что вы прогоните Джема и меня вместе с ним. Честное слово, это замечательный зверь. У него уже есть заслуги по задержанию вооруженных бандитов. Но вам придется прочесть пару книжек по основам кинологии. Без этого, простите, с таким аристократом иметь дело нельзя.

— Прочту, — вздохнула Даша.

Кроме пособий по собаководству пришлось практически с нуля изучать деловой английский. Мировой бизнес использует в основном английский с американскими нюансами. Опять же Дорохов нашел педагога, который появлялся когда в одиннадцать вечера, когда в шесть утра — в зависимости от занятости Даши.

И завертелась эта изнурительная ежедневная карусель, включая выходные. Педагоги на курсах менеджмента знали свое дело, относились к работе крайне ответственно и принципиально и требовали от слушателей глубокого усвоения материала. Уже через две недели с курсов отчислили нескольких человек, не справляющихся с такой нагрузкой. Им вернули деньги и предложили заняться чем-нибудь другим. Один из них, правда, утроил сумму взноса и остался вольнослушателем. Зачеты, коллоквиумы проводили каждую субботу, а потому, вернувшись домой, приходилось до глубокой ночи работать с учебниками, пособиями, читать обзоры в экономических журналах. Сверх того, ближе к Новому году Даша попросила Шемякина доставить ей помесячный годовой отчет финансовой деятельности холдинга «Гиппократ», и тот привез десяток толстых папок, от одного вида которых девушке стало дурно. На сон оставалось сначала семь часов, потом — шесть.

В конце осени у Даши было два сексуальных приключения. Сексуальных, да не в полной мере. Оба были связаны с библиотекой, большой библиотекой при курсах. Около недели напротив сидел юноша, изредка кидавший на Дашу вполне отстраненные взгляды. Потом перекинулись парой слов, он представился Станиславом. И когда на следующий день они оказались за стеллажами библиотеки, а рядом никого не было, Станислав обнял. Достаточно нежно гладил грудь, легко целовал в губы, прижимал к себе ее бедра. Даша в этот момент размышляла, успеет ли она сегодня хотя бы час поработать в лингафонном кабинете. Станислав наслаждался своим занятием минут пять, потом сказал многозначительно: «Мы еще увидимся. Для меня это серьезно». «Вряд ли увидимся», — ответила Даша. И больше он ей не встретился. Второй кавалер, по имени Михаил Семенович, прилип к ней в курилке. Даша покуривала, но крайне редко. Михаил Семенович, слегка похожий на Эйнштейна, в той же пустой курилке повторил номер Станислава. Однако был несколько смелее, залез и под свитер Даши, и под юбку. Она же в этот страстный момент прикидывала, как ей справиться завтра с коллоквиумом по маркетингу. И Эйнштейн исчез, больше Даша его не видела. Ей даже обидно стало — ну что за мужик пошел?! Никакого стремления добиться женщины, поухаживать, завоевать! Первый легкий отпор, даже скорее не отпор, просто кокетство, а они уже сдаются!

Когда пришла зима, Даша не отличала дня от ночи и черный кофе глотала кастрюльками. Систематически звонил Дорохов, Даша жаловалась ему на тяготы жизни, стонала и порой даже плакала, а он тихо смеялся и обещал, что это еще только цветочки, а ягодки будут впереди.

Греф и Малашенко сопровождали ее везде словно тени, вышагивали на шаг позади. Обоих она почти перестала замечать. Приходила кухарка, — руководство над ней взял на себя Малашенко, а Даша даже и имени женщины не знала. Когда занятия на курсах затягивались допоздна, телохранители привозили ей горячие обеды в судках, и она ела, не ощущая вкуса пищи.

К концу декабря она не могла уже заснуть, если не зазывала в свою комнату Джема. Пес клал свою башку ей на колени, Даша гладила его по густому загривку и жаловалась на эту распроклятую жизнь. Джем понимающе вилял хвостом и Даша засыпала.

В какой-то момент этой сумасшедшей гонки Даша: пришла к печальному выводу, что она не столько набирается