Он кинул на пол скомканный листок и вышел из лаборатории, не закрыв дверь.

Айра знала, что скажет аудитории, ждущей от нее объяснений, но до начала Совета не хотела никого видеть, чтобы не было лишних вопросов и ненужных взглядов. Еще раз все обдумать и простить себя. Только так можно жить дальше.

Она стояла на балконе в восточной части замка в одной из его наивысших точек, облокотившись, на пошедшие трещинами перила. Отсюда земля казалась картой, и не было ощущения высоты. Айра иногда приходила сюда, когда хотела подумать одна. И трудные решения здесь ей давались проще. Судя по тому, что дверь давно не смазывалась и начинала скрипеть при малейшем движении, было ясно, что сюда редко кто заходит. Зачем была навешена дверь, и для чего вообще соорудили этот балкон, можно было только гадать. Никакого полезного назначения он вроде бы не нес. Не мог он служить и в качестве одного из наблюдательных пунктов, таковых в замке имелось достаточное количество, имеющих более удобное расположение. Может действительно его соорудили именно для того, чтобы, оставив внешний мир за дверью, остаться наедине с собой.

Солнце упорно меняло свое положение на небе.

У нее оставалось времени лишь для того, чтобы пройти запутанную сеть коридоров.

Дойдя до входа в гранитный зал, она увидела Трэвора с компанией, другие ее однокурсники все еще потихоньку подтягивались, но те почему-то не заходили. Айра не хотела с ними встречаться лицом к лицу до Совета. Наконец они тоже зашли. Остался лишь Тригон. Айра собиралась проскользнуть в соседнюю дверь, ей следовало войти через нее, но не вышло, Тригон оказался прямо перед ней.

— Айра, послушай, прежде чем ты туда войдешь, я хочу кое-что сказать тебе.

— Мне? — Айра удивленно уставилась на него.

— Кому же еще?! Здесь больше никого нет! — ответил он.

«Только тебя мне сейчас не хватало!» — подумала Айра. — «Что же вас всех приносит так не вовремя!

— Я лишь хотел сказать, что тебе не следует уходить из учеников! — при этих словах у Айры невольно расширились глаза. — Я знаю, ты уже приняла решение, и возможно это уже ничего не поменяет, но я хочу, чтобы ты знала.

— А как же Трэвор и другие? Разве ты не с ними?

— Я же не обязан думать как Трэвор. У меня может быть и свое мнение. Мы с тобой никогда не были друзьями, сама знаешь, но причин для противоположного ведь тоже нет.

— Тогда зачем ты мне это говоришь? — Айра не могла понять, что ему нужно. Тригон был чем-то вроде темной лошадки на их курсе. Он, с одной стороны, входил в компанию Трэвора, активно со всеми общался, но с другой стороны никто по-настоящему хорошо его не знал. В общении он почти всегда был приветлив и дружелюбен, обладал достаточно приятной наружностью, но в принципе ничем не выделялся и редко высказывал свое мнение, предпочитая держаться в стороне. Его отличительной чертой можно было назвать поразительную интуицию, еще ни разу не подводившую его. Он был из тех людей, которые всегда оказываются в нужное время, в нужном месте и извлекают из этого пользу.

— Потому что дорог каждый человек. Ты не можешь оставить братство. Нельзя так просто загубить свои способности неизвестно где. Только вместе мы сможем чего-то добиться. Жаль, что многие не понимают.

— Спасибо тебе!

— Не стоит! Я лишь сказал, что действительно думаю.

Айра с тревогой посмотрела на дверь. Она не хотела заставлять других долго ждать. Когда она снова повернулась к своему собеседнику, его уже не было.

Она вошла. Все собрались, не было пока лишь Совета. Айра почувствовала множество взглядов, устремленных в ее сторону. Теперь она была к ним готова.

Совет не заставил себя долго ждать: один за другим вошли девять магов высшей категории. Они заняли места за полукруглым столом, обращенным вогнутой частью к аудитории, которая тоже имела форму полукруга, так что между ними образовывалось пространство, предназначавшееся для выступающего.

Глава Совета Девяти Мелотт нел тон Докепр объявил собрание открытым и обратился с речью:

— Уважаемые ученики выпускного курса, все вы осведомлены, для чего мы здесь собрались. Вопрос, вынесенный на Совет, был инициирован прошением Айры неллы та Нортис об исключении ее из учеников. Согласно установленным правилам с момента подачи подобного прошения каждому просящему дается срок в один месяц для принятия окончательного решения, которое должно быть объявлено по истечении этого времени на общем собрании и подтверждено Советом. Никто не может быть исключен из учеников помимо его воли и лишен права использовать магию, кроме случаев совершения преступлений. Каждый, пришедший на собрание, может высказаться до того, как будет предоставлено слово просящему. Те, кто намерены выступить, должны помнить, что от их слов может многое зависеть, поэтому они должны говорить только то, что считают правдой, достойной всеуслышания. Далее слово предоставляется просящему. Какое бы решение он ни принял, никто его не осудит и примет все так, как есть.

Айра нелла та Нортис, есть ли у вас вопросы относительно сказанного?

— Нет, уважаемый Мелотт нел тон Докепр. Благодарю вас.

— Есть ли вопросы у аудитории?

Зал молчал.

— Итак, — маг окинул взглядом зал, — кто желает высказать свое мнение?

Опять тишина, показавшаяся Айре вечностью. Со своего места справа от стола Совета Девяти она внимательно рассматривала пришедших. Примерно в центре расположился Тригон, справа от него Трэвор со своей девушкой Гриэной, Лиерес, Шенгрой и Лорнис. Саймир был где-то вдалеке, Айра не сразу увидела его среди присутствующих. Ника среди присутствующих она не нашла.

Наконец, один из учеников встал.

— Уважаемый Совет, я бы хотел высказаться! — произнес Эдирос.

Не стоило больших усилий догадаться, что он мог сказать еще до того, как он успел открыть рот и оттуда выпрыгнули первые слова. Он говорил о том, что ей не место среди них, что она не заслуживает доверия братства и нарушает запреты. Его речь была долгой, казалось, он пожертвовал целой неделей подготовки к экзамену, лишь бы написать этот монолог.

Закончил он так:

— Айра, ты правильно поступила, что решила уйти. И если ты не отступишься, то даже я буду тебя уважать.

— Эдирос нел тон Ирбис, просим вас и последующих выступающих воздержаться от подобных комментариев! — высказал Церис нел тон Ирбис из Совета Девяти. Он был отцом Эдироса. И Эдирос не стеснялся пользоваться своим положением, ему прощалось многое. Но сейчас Церис не мог допустить поблажки сыну. Он был членом Совета и не должен был казаться пристрастным в глазах других, поэтому посчитал нужным лично