Непонимание гулко стучит в висках, как и сказанная им фраза.

Ее следовало оттряхнуть, как прилипшую грязь, но она подобна вирусу. Проникла внутрь, ловко просочилась под кожу и теперь кружится в голове.

Дышу через раз.

«Без тебя невыносимо…без тебя невыносимо…без тебя невыносимо»

Зачем он это сказал?

Отчего мучает меня сейчас?

Раньше я бы воспарила на пик блаженства, но не теперь.

Теперь испытываю лишь растерянность и волнение. Сознание распирает от противоречивых эмоций. Какая-то часть, несмотря ни на что, остро мечтает, чтобы ему было без меня так же плохо, как и мне без него.

А вторая шепчет — он играет тобой…

Талантливо и виртуозно играет наивной Севериной. Подбрасывает в воздух осколки растоптанных чувств. Смотрит на то, как они переливаются в лучах солнца и смеется.

Один из осколков догадки скользит по моей коже и вскрывает слегка затянувшуюся рану. Отрезвляет.

Резко выплываю в реальный мир, устав мучиться расплывчатыми вопросами. Реальность наконец обрастает не обрывками, а вполне конкретными голосами. Улавливаю тему разговора. И тут же ошарашенно поворачиваю голову на Андрея.

Он с упоением, с каким-то диким восторгом рассказывает матери о том, насколько прекрасно я отыграла свою роль. Как вжилась в образ. Как покорила всех на съемочной площадке. Как свела его с ума своей плавной походкой…

А я смотрю на него во все глаза.

Смотрю, удивленно моргаю и не могу поверить?

У него всегда было такое изощренное чувство юмора?

Он же говорит обо мне…

О том, как:

Я. Прекрасно. Отыграла. Свою. Роль.

Это как обсыпка остренькими металлическими звездочками по кровавому торту моих переживаний.

Наступает внезапное пресыщение. Я не выдерживаю. Нервная система дает сбой. Эмоция выскальзывает с губ нервным смешком.

Он попадает в ушную раковину Андрея. Вмиг достигает цели. Желваки на мужских скулах дергаются. Каменеют.

Зимний молниеносно поворачивает на меня голову. Яркие восторженные вспышки, до того горящие в его глазах, тут же гаснут. Я так отчетливо их вижу. Вот исчезает одна, за ним меркнет вторая, потом иссякает третья.

А новый приступ бесконтрольного смеха вылетает из моего рта.

Голубая глазурь в глазах Зимнего леденеет, охваченная серебряной тучей. Лунный камень теряет радость, обрастая кромешной тьмой. Но я уже не способна остановиться. Не способна различить чужое страдание, так как вдоволь купаюсь в бассейне собственного.

Как же я мечтала об этой роли…

Сколько раз репетировала…

Всем сердцем желала изобразить настоящую музу…

И вот я узнала, что, оказывается, прекрасно сыграла.

Прекрасно!!!

Тонко. Чувственно. Так не смогла бы ни одна другая девушка — так он сказал?

Смех порывисто вырывается из горла. Руки Андрея сжимают сильнее. Его пальцы впиваются в кожу.

Самое неприятное — Зимний понимает, что со мной творится. В этом нет сомнений. Но я не нуждаюсь в его жалости.

Улавливаю удивленный взгляд Ангелины Денисовны. Она единственная перед кем испытываю стыд и неловкость.

Закрываю ладонью рот, не в силах подавить смех.

— Извините, пожалуйста. — с веселостью, способной обмануть даже собственное сознание, говорю я. — Дело в том, что я так сильно переживала до съемок. Боялась, вдруг не справлюсь и испорчу отчетный фильм Андрея. И теперь, слушая похвалы, не смогла сдержать скопившуюся радость. Наверное, сказался стресс. Извините.

— Милая моя, — с убивающим теплом улыбается мама Зимнего, — Почему ты извиняешься? Смейся и радуйся, сколько душе угодно. Я вот нисколько не сомневалась, что ты блестяще сыграешь, а мой сыночек снимет великолепную короткометражную картину и заработает высший балл, когда фильм будет полностью закончен. Кстати, а когда я смогу посмотреть готовый материал, Андрюшенька?

— Да, когда мы все сможем его посмотреть? — все с той же, одолженной где-то в особых резервуарах безумства, веселостью, поддерживаю вопрос. — Очень интересно увидеть, как я себя проявила. Как я блистала.

Глаза Андрея, обращенные на меня, смотрят обеспокоенно. Радость померкла. Но замаячила напряженность.

Наверное, боится, что я выкину что-нибудь еще или выдам ненароком какую-то часть правды, раскрыв тем самым его ложь.

Натягиваю улыбку на губы и, спонтанно осмелев, скольжу ладонью к корням его волос. Встряхиваю светлые пряди.

— Ну, зай, когда?

Я ненавижу уменьшительно-ласкательную кличку «зая» всеми фибрами души. Андрей это прекрасно знает. Зато ее часто использует при разговоре Уля.

Взгляд бывшего жениха транслирует, что мои провокации на сто процентов ему понятны.

— Не знаю. — хмуро отвечает он. — В Малахитовом строгие правила относительно показа итоговых работ студентов на посторонних ресурсах.

— Ох, — с неподдельной верой в слова сына, вздыхает Ангелина Денисовна.

А я не удерживаюсь от того, чтобы подчеркнуто шепнуть:

— Как все продумано у некоторых.

Он снова кидает в меня свой взгляд. Прожигает темнотой. А затем ухмыляется, резко тянет на себя и запечатывает на моих совершенно неготовых к подобному жесту губах мягкий поцелуй.

Вся бравада тут же спадает с меня хилыми доспехами.

Хмурюсь и, совершенно забыв о роли счастливой невесты, предпринимаю отчаянную попытку встать.

Андрей нагло улыбается, наблюдая за моими потугами. Ангелина Денисовна весело смеется, считая, что я всего лишь смущена поведением ее сына. Старается снова убедить не стесняться ее присутствия.

В эту минуту в палату входит медсестра, сообщая, что маме Зимнего пора на очередную процедуру.

— Ангелина Денисовна, я тогда поеду? Вы не против? — говорю, наконец, освободившись из захвата.

— Конечно, милая. Вы оба езжайте и не ждите меня. Андрей, отвези Севушку домой.

— Обязательно, мам, не волнуйся. — улыбается он.

Перед тем, как выйти из комнаты, она тепло обнимает меня и шепчет на ухо:

— Спасибо, что приехала. Теперь я спокойна. Ничего больше не тревожит, когда вижу, как вы счастливы.

— Ангелина Денисовна, нам пора. — поторапливает медсестра.

— Иду. Правда же мой сын с невесткой красивая пара?

— Очень, — сразу подтверждает девушка в голубой форме, — Смотрятся как настоящая пара самого драгоценного металла. Их бы на обложку журнала.

На лице Ангелины Денисовны от этих слов вспыхивает какая-то гордость, она даже плечи расправляет. Вся сияет. Кидает на нас с Андреем еще один переполненный любовью взгляд и выходит в коридор.

— Ни о чем не переживайте, — тихо сообщает между тем девушка, на чьем бейджике написано: «Нина», — Все пройдет хорошо.

Дверь за женщинами закрывается, оставляя нас с Андреем одних в палате. Поворачиваюсь к нему и спрашиваю:

— Что она имела в виду?

Он невесело усмехается:

— Наверное то, что мама боится вида