Из подвала послышался скрип открываемой двери. Как бы хорошо ее ни смазывали, а все-таки поскрипывала. Подождем еще десяток секунд — и с богом!

Кожаную парочку мы застали как раз в тот момент, когда, подтащив ящик с аппаратом к двери и оставив его там, они усиленно рылись в сумке Андрея Картышева. Миша при этом вполне внятно матерился.

Я переступил порог, облокотился спиной о стену и небрежно спросил:

— Алло, вы, случаем не тетрадку ищете, ребятки? Толстую такую, в дерматиновой обложке.

Ух, как они подскочили! Лена отпрянула назад, к ящикам, а Миша с совершенно идиотским выражением на лице раскорячился в нелепой позе: и не остался сидеть, и не встал до конца. Но уже спустя несколько секунд успокоился — ведь перед ним был только я, лох, которого он уже один раз провел. Чего бояться? И он уже сделал шаг в мою сторону, а я прикинул, как его предстоит встретить, когда в подвал шагнул улыбающийся Сашка с пистолетом в руке. Расклад сил сразу изменился.

— Ну что, голуби? Не ожидали? — у моего друга было прекрасное настроение. Любил он вот такие театральные эффекты. — А вот и мы! Ну, кто из вас стрелял?

Парень и девушка молчали. Все-таки наше появление для них стало полной неожиданностью.

— Так кто стрелял? — повторил свой вопрос Сашка.

Михаил нехотя кивнул головой за спину.

— Она.

— Хреново стреляете, барышня. С такого расстояния да из такого оружия и не попасть — это умудриться надо. В школе, наверное, не ходили на начальную военную подготовку. Об армии не спрашиваю, наверняка не служили. Так что у нас тут происходит?

— А в чем, собственно, дело? — подала наконец голос Лена. — Кто вы такие? Мы что, арестованы? По какому праву?

— Да ни боже мой! — рассмеялся Загайнов. — Какой арест, о чем вы? Проходили с приятелем мимо, увидели знакомые лица и решили побеседовать. Не возражаете против беседы?

— Возражаем! — окрысился Михаил. — Нет у нас времени, чтобы с какими-то козлами беседовать. Валите своей дорогой!

Как сейчас принято выражаться: «За козла — ответишь!» Я вздохнул, оттолкнулся от стены и сделав быстрый шаг вперед, влепил парню носком туфли как раз туда, где заканчивалась «молния» его кожаных штанов. Не эффектно, но зато очень эффективно. На Мишу приятно было посмотреть. Он молча, без единого звука, согнулся пополам и ткнулся головой в мозаику пола. Лена хотела завизжать, но я сделал страшные глаза и погрозил ей пальцем: «Ни звука!» Подействовало.

Мы решили сначала допросить девушку, пока ее приятель корчился на полу и не мог нам помешать. Знала она не очень много. По крайней мере, так утверждала. И мне почему-то показалось, что она не врет.

Миша был с ней еще дома, в Москве. Учились вместе в МГУ. Потом он каким-то образом попал в список студентов, отправлявшихся в немецкие университеты по обмену. Уехал год назад и вестей от него почти не поступало, так, коротенькое письмецо и новогодняя открытка. И вдруг две недели назад пришел толстый конверт с приглашением от какой-то немецкой семьи и подробной инструкцией, что надо делать, чтобы срочно поехать в Германию. Инструкция была от Миши. В конце приписка о том, что есть неплохие шансы крупно заработать, но для этого она нужна ему в Галле. Денег у нее было немного, однако, чтобы доехать, хватало. Так что Лена оформила визу, собралась и села в автобус. На этом виде транспорта Миша почему-то особенно настаивал.

Она ехала и строила самые волшебные планы. Действительность оказалась печальной. Мало того, что ее сердечный друг стал наркоманом, он еще ухитрился наделать массу долгов. А отдавать было нечем. Но у него был план, как разбогатеть сразу, провернув всего одну небольшую операцию.

В подвале он показал ящик с непонятным аппаратом и объяснил, что если его продать кое-кому, то денег им хватит на долгую и безбедную жизнь где-нибудь на Антильских островах. Или в Бразилии. Ни о происхождении ящика, ни о предназначении его содержимого Лена не знала абсолютно ничего. А Мишины намеки были такими туманными, что догадаться было трудно.

Ящик на днях должны были передать покупателю. Но сегодня все пошло наперекосяк. Явился я со своими расспросами об Андрее Картышеве. Мишу это почему-то очень напугало. Он ухитрился запереть меня в подвале, а сам вместе с Леной собрал немногочисленные вещи и перебрался в маленькую деревенскую гостиницу в окрестностях Галле. На короткое время исчез и появился уже на мотоцикле с экипировкой и оружием. Они поехали в Арнзальц, там Миша позвонил по телефону и сказал, что знает, где меня найти. Сам сел за руль, а Лене вручил автомат и приказал открывать огонь по его команде. Девчонка была так напугана, что на все согласилась. Они подъехали к кафе, в котором обедали мы с Сашкой… Дальше все ясно. И ведь ухлопали бы за милую душу! Мы и представить себе не могли, что кому-то придет в голову в мирном городке палить из автомата. Но тут у Миши получился прокол. Его подруга в жизни не держала в руках оружие и потому дала очередь, что называется, «на кого бог пошлет». В стекло попала, а в нас — нет.

После покушения, результатов которого они не знали, так как тут же смылись, эти двое вернулись в гостиницу. Миша опять кому-то названивал, потом сказал, что необходимо срочно забрать ящик из подвала общежития.

— Но ведь там полиция должна была все перевернуть! — не выдержал Загайнов.

Нет, в полицию после того, как сбежали из общежития, они ничего не сообщали. Видимо, та полицейская машина, которую мы видели, была случайной. А может быть, и нет. Тот, кто открыл мне дверь из подвала (а это был точно не Сашка), мог сделать и звонок. Но кто?

— Ты ей веришь? — спросил Загайнов.

— Даже не знаю. Кажется, не врет.

— Ладно, тогда займемся ее дружком…

Какой-то бечевой, найденной в ящике со студенческими запасами, мы связали Елене руки и усадили ее в дальнем углу комнаты. На всякий случай. Миша к тому времени уж почти пришел в себя, краснел яростной мордой, плевался и ругался, но встать не спешил, поскольку Сашка держал его под прицелом. Пока он окончательно не очухался, я обхлопал его карманы, достал тощенький бумажник, в котором было не больше сотни евро мелкими купюрами и документы, записная книжка, ключи от мотоцикла и неплохой «спринг-найф» — выкидной нож. Нож я сразу же сунул себе в карман: нечего малышам колющими и режущими предметами баловаться.