отсвечивать, прячась в котельных, но работу не бросили. Клира притворилась умирающей от невыносимых моральных мук и отлеживалась у себя, грызя припрятанное печенье, что я случайно разглядела в узкое окошко.

— Даже послание не прочитал, — помотал головой Густав, вытирая пот со лба.

Гусары проявили редкую стеснительность и оставались в мундирах, чудом умудряясь их не пачкать. Раздеваться же перед августейшей особой не смели, молча страдая от жары и дискомфорта. И даже строгое внушение не помогло — парни краснели и лихорадочно прятались по углам, лишь бы не снимать форму.

— Не нравится мне это, — напряженно побарабанила пальцами я.

— Пора выезжать, леди, — согласился секретарь. — Солнце зашло, и так по сумеркам двинемся.

Я было отправилась к себе, чтобы сменить грязное платье на что-нибудь приличное, подгоняемая нехорошим предчувствием. Может, его съели, и потому он не располагает временем ответить на сообщение? Вряд ли ледничий настолько бездушен и просто выгнал детей из своих угодий, понимая, что караван опять может заблудиться. Нет-нет, он же не дурак и не подлец… Я надеюсь.

— Поздно, — упавшим голосом окликнул меня секретарь, задержав на лестнице. Гусары вскочили и прилипли к окнам. — Вот они, прибыли.

Глава 11

В наступивших вечерних сумерках у главных ворот зажглись фонари. В мягком и ровном желтом свете на тротуар перед замком выехали длинные крытые сани, запряженные шестеркой тяжеловозов. Настоящий лимузин с поправкой на эпоху. На облучке трясся замерзший возница — видно, к ночи мороз окреп — и беспрестанно прикладывался к маленькой фляжке. А впереди, почти к самому крыльцу, вырвался всадник на крупном першероне, флегматично гарцующем по обледенелой брусчатке.

Идти навстречу резко расхотелось.

— Ох ты ж, страсти какие, — обеспокоенно вздрогнула Эрма, доковыляв до окна.

«Лимузин» словно взорвался. Наружу из всех щелей полезли дети, выпрыгивая из дверей и окон, падая в свежие сугробы, толкаясь, пихаясь и визжа. Мы их не слышали, но хорошо видели, как вздрогнул всадник и грязно выругался ямщик. Губы возницы причудливо складывались в слова: «Чертовы беспризорники» и «Уволюсь ко всем псам». Даже крыша саней начала шевелиться, словно изнутри ее пытались пробить тяжелым и тупым предметом, например головой.

Конный лорд впился побелевшими руками в поводья и повернулся спиной к детскому вулкану, лихорадочно выискивая глазами хозяев поместья. И нашел.

— Здрасьте, — я вяло помахала рукой из окна и слабо улыбнулась взвинченному соседу.

«Убью», — прочитала в ответ по губам. Интересно, а если дверь не открывать, они уедут?

— Сколько же их там? — тревожно пробормотал штабс-ротмистр, силясь пересчитать учеников по головам, но потерпел крах.

Со скоростью укушенного в филей кролика дети метались по двору, с разбегу затеяв салки вокруг розвальней. Я просто не успевала отслеживать перемещения одинаково одетых отроков, несущихся друг за другом и меняющих траекторию каждые десять секунд. Когда в глазах зарябило, пришлось отвести взгляд в сторону и увидеть, как рядом точно так же пытается проморгаться секретарь.

— Пойдемте, леди, — обреченно вздохнул он.

— Не поминайте лихом, — согласилась я.

Дверная цепь траурно громыхала, движимая сильными руками гусаров. Я куталась в шубу плотнее, силясь защититься от неприятностей и размышляя, как загнать всю эту стаю в замок без потерь. Чем там руководствуются пастухи? Хворостиной и кнутом? Ах нет, это для стада. Детскому же полчищу наверняка понадобится колокольчик и условный рефлекс, чтобы сбегались по одному звонку, как… ученики в школе, ага.

Заметив распахивающиеся створки, всадник махом соскочил с жеребца и кинулся в нашу сторону.

— Это безобразие! — рявкнул ледничий, взлетев по ступенькам.

Гусары с готовностью пихнули меня за спину и обнажили клинки. Детские визги разом оборвались.

Оторопевший егерь отпрянул и спустился на ступеньку ниже, глухо зарычав на угрозу, как огромная собака. Ну точь-в-точь медведь. Однако благоразумие еще не покинуло лорда Брауна, а потому он отступил на пару шагов и даже соизволил отвесить небольшой поклон. Хотя нет, это у него от стресса спину заклинило.

— Ваше величество, я требую немедленно запретить вашим воспитанникам посещать мои владения, — разогнув хрустнувшую поясницу, процедил лорд. — И возместить причиненный ущерб.

— Доброго вечера, сударь.

Дети за спиной медведя начали собираться в одну орду, гурьбой двигаясь в нашу сторону. Среди них, как звезда среди планет, выделялась высокая, почти взрослая девушка, одетая тепло, но скромно: в коричневую дубленку, валенки, теплый шерстяной платок и вязаные рукавицы. Похожим образом выглядели решительно все ученики, разнилась только длина верхней одежды и оттенки тулупов. И чем младше был ребенок, тем больше он напоминал колобка; самые маленькие и вовсе стремились по форме к идеальному кочану капусты, будучи укутаны по самый нос в несколько слоев одежды.

— Доброго, миледи, — почти харкнул в меня приветствием егерь. — Забирайте ваше полчище тараканов и не дай Варлок им подойти к моей усадьбе на пушечный выстрел!

«Варлок — мифический хозяин духов, огромный кровожадный монстр, король потустороннего мира», — услужливо выдала моя внутренняя Аврора.

— Благодарю за сопровождение будущих магов к моему порогу. Надеюсь, дети не причинили вам много хлопот? — старательно не замечая боль в глазах ледничего вежливо улыбнулась я.

Будущие маги с тихим топотом, как маленькие слонята, подобрались ближе. Младшие шмыгнули за старших, кого-то толкнули на дорожку, среди пацанов завязалась потасовка, и громкий детский плач вспорол тишину. Хаос и не думал прекращаться. Старшая попыталась приструнить шкодливых драчунов, но отвлеклась на размотавшийся платок одной из красноносых молчуний лет семи от роду. Я дернулась к детям, опасаясь цепной реакции.

«Хочу домо-о-ой!», — безнадежный вопль подхватил плач, и погодки-дошколята начали заливаться слезами. Подростки взвыли, как от зубной боли! Самые несдержанные пару раз ткнули мелочь в бока, требуя прекратить крики, на что их обсморкали и покусали за варежки.

— Они украли у меня варенье! — в голос возмутился медведь, щелкая пальцами перед моим лицом.

Какое еще варенье? Там же натуральная катастрофа, присыпанная истерикой и нервным тиком.

«Папа вас всех накажет!», — истерически топнула ногой какая-то девчонка, отбегая в сторону и таща за собой на буксире подружку.

— Вы сказали варенье? — я подпрыгнула, силясь объять стихийное бедствие взглядом. Нц, гусары высоченные. Ай, была не была.

— Четыре банки! — негодующе добавил лорд, глядя, как я распихиваю локтями солдат и машу рукой той самой рослой девице, привлекая ее внимание.

— А вы не жалейте детям сладкого, — не моргнув, посоветовала я, будучи обескураженной в душе. Только воровства не хватало. — Они извинятся.

Та сориентировалась, подхватила малышню за шиворот — сколько воротников уместилось в руки — и потащила их к крыльцу, пинками подгоняя обнаглевшую пацанву. Те пытались в ответ плеваться, но ловко получали по сусалам и притягивали весь