Шрифт:
Закладка:
Не в силах больше бездействовать, Герта тяжело поднялась, опираясь на стену, и зашагала по камере, чувствуя, как разгоняется кровь в онемевших озябших ногах. Мысли её обратились к Гурту. То, что она сказала посланнику о благоразумии владельца таверны, было правдой, но вовсе не эта черта определяла его характер. Все знали, как нечеловечески силён Гурт Сноутон: отчаянные балагуры, вздумавшие безобразничать в его таверне, не раз ощущали на себе мощь его мускулов, – однако, несмотря на это, Гурт слыл спокойнейшим человеком, и лишь немногие, и среди них Герта, слышали о его отчаянном прошлом. Гурт в своё время долго наёмничал, много где побывал, много чего видел. Гелерт как-то обмолвился, будто тот слыл свирепым бойцом. Про таких говорили – «зверь вселился»: они были самыми лютыми и не знали ни страха, ни жалости.
Гурт, конечно, давно остепенился, научился держать зверя в узде, но Герта подозревала, что тот никуда не делся. Больше того – сейчас это вполне могло их спасти. Гелерт говорил – такие, как Гурт, презирают боль. Получается, что ни пытками, ни угрозами посланнику не удастся вырвать у него признание. Единственная его слабость – дочери, но им как будто ничто не угрожает. Если Пенни не схвачена, то Гурт будет держаться. Лишь бы девчонке хватило ума не высовываться! В своих работниках Герта была уверена – по крайней мере, ей хотелось так думать. Если кто-то из них обнаружит Пенни, они должны будут ее уберечь.
Бесцельное мельтешение и тревожные мысли утомили Герту. Она подошла к стене и обессиленно прижалась лбом к холодному камню. Что же делать? Если бы удалось выяснить хоть что-то про Тишу или переговорить с Гуртом!
Под потолком зашуршало, и узница встревоженно вскинула голову. Меж прутьев зарешеченного окошка просунулась тонкая рука, и на пол плюхнулся увесистый свёрток. Следом на тонкой длинной верёвке спустили фляжку. Герта подхватила её, не позволив звякнуть об пол, и развязала узел. Верёвка тут же скользнула вверх и исчезла. Женщина напряжённо ждала. Неужели таинственный доброжелатель не скажет ей даже слова? Наверху было тихо. Ушёл? Затаился? Герта прислушивалась до звона в ушах, пока у нее не закружилась голова. Только тогда она развернула свёрток. Там обнаружилось несколько лепёшек, пара кусочков сыра, полоски вяленого мяса и кожаный мешочек, в котором Герта, к своей радости, отыскала прочные разноцветные нити. Значит, её неожиданному помощнику известно, что она владеет искусством узелкового письма. Это древнее умение сохранилось только в Норавии, да и там его многие позабыли. Саму Герту плести и распознавать узелковый узор научил муж – в его роду этому искусству обучали всех сыновей. Оставалось надеяться, что и Гурту оно тоже известно: бабка его была из Норавии, но это могло совсем ничего не значить.
Торопливо откусив от лепёшки и сунув в рот полоску вяленого мяса, Герта едва не застонала от удовольствия. Искушение наброситься на еду было столь велико, что ей с огромным трудом удалось заставить себя завернуть всё обратно в платок и спрятать между стеной и матрасом. Во фляге оказался чай – остывший, но не менее вкусный. Герта улыбнулась. Ей приносили воду один раз в день и разрешали пить вволю, так что от жажды она не страдала, но и чай лишним не будет – будучи опытной травницей, женщина вмиг распознала в нём терпкие древесные нотки кáйлосовой коры, придающей сил.
Отпив глоток и почувствовав себя гораздо лучше, она спрятала флягу и вновь запустила пальцы в кожаный мешочек. Хвала богам! Несколько нитей оказались сплетеными в узелки. Герта закрыла глаза, ощупывая пальцами узор. Девочка. Безопасность. Мужчина. Скала. Друг. Она посмотрела на нити, которые держала в руках. Так, первые два узла синего цвета, значит, эти слова связаны между собой. Девочка в безопасности. Тиша – или Пенни? Скорее всего, речь о дочери Гурта… Узлы «мужчина» и «скала» выплетены на серой нити – это другое предложение. Мужчина – скала? Значит ли это, что Гурт стойко держится и молчит? Пожалуй! Никакого другого смысла она не могла придумать. «Друга» выплели белым – это подпись доброжелателя. Герта напрягла память. Синий, серый и белый вместе означали надежду – или она ошибается?
Как бы то ни было, теперь она сможет передать весточку Гурту. Закусив губу, Герта растеребила один из серых узлов – «мужчина» – и особым образом переплела нити, чтобы получилось «женщина». Гурт должен знать, что она никому ничего не сказала. Что ещё? Подумав, она вытянула из мешочка красную нить и принялась вязать сложный замысловатый узел. Он означал «побег» и получился лишь с четвертой попытки. Эту нить она привязала к белой – пусть неведомый друг видит, какие надежды на него возлагают.
Удовлетворенно вздохнув, Герта спрятала на груди мешочек с нитками и готовым письмом, и прилегла на матрас в надежде уснуть. Сон, так ни разу и не пришедший к ней с того момента, как она оказалась в тюрьме, в этот раз не заставил себя ждать – женщина заснула сразу, как только смежила ресницы.
Более от неё ничего не зависело. Теперь оставалось лишь ждать.
Венельд не знал, сколько времени брел он через болото, окруженный Темными Жнецами. Иногда ему казалось, будто это происходит целую вечность. Запах Топи одурманивал и навеивал странные мысли. Венельду вспомнилась Рун – вот уж о ком он точно не собирался думать!
Рун была его болью. Встретив ее, он, конечно, не мог этого знать, но так уж случилось. Эта девушка очаровала его сразу же. Венельд тогда уже был настоящим о хотником, хотя нечисть и до этого чуял – уж таким он родился, ничего не поделаешь. Дар это или проклятье – поди разбери, но от себя не уйдешь. Люди его сторонились – люди всегда опасаются того, что не в силах понять. Рун же слыла знахаркой – опасная слава! От знахарки до ведьмы один шаг, а ведьм и в его родном Нархейме не жаловали – да и нигде не любили.
Крохотный остров нархов, омываемый ледяными водами далекого Северного моря издревле славился могучими воинами и отважными мореходами. Отец Венельда тоже ходил в морские походы и всегда возвращался с добычей. Он и из сына надеялся вырастить справного моряка, но этим мечтам не суждено было сбыться…
Мать первая поняла, что у мальчика дар, поняла – и перепугалась до полусмерти. Нархи – люди простые и суеверные: они уважали силу, любили дружеские сшибки, разбойничали и воспевали свои подвиги, ссорились из-за добычи и пировали, отмечая очередной удачный поход, – но все сверхъестественное повергало их в трепет, а значит, подлежало немедленному уничтожению. Мать Венельда, Велиана, не принадлежала к этому народу – она была из западных сеанийцев, миролюбивых и кротких жителей материка. В этот суровый край ее привезли пленницей – захватили в одном из походов, больно уж приглянулась она Осбальду, чернобородому великану, пришедшему в прибрежное селение, где она жила, отнюдь не с добрыми намерениями… У нархов был обычай: если пленница рожала своему господину сына, ее освобождали и брали в законные жены, но с Велианой вышло не так. Осбальду она полюбилась сразу: суровый и беспощадный воин не устоял перед ее хрупкой красотой и кротким нравом. Она и двух лун не пробыла в его доме пленницей. Венельд родился у них много позже – по прошествии нескольких зим.
