— Эй, эй!

— Да ладно.

— Нет. Может быть, когда-нибудь, но не сейчас.

— Еще свидимся.

— Не поминай лихом.

[1] Король и шут — «Кукла колдуна»

5. Глава. Черт побери

Оксана остановилась на лучшем в городе постоялом дворе. Несмотря на позднее время, ей нагрели воды помыться, а добрая тетка-банщица рассказала местные светские новости. Завтра пир, и можно увидеть живого короля? Прекрасно. Король довольно симпатичный, и у него нет официальной любовницы? Вообще замечательно.

Красно-белое платье после подземелий и так бы в приличное место надевать не стоило. Все равно оно осталось где-то в тюрьме. Зато голубое с лилиями пусть немного слежалось, но выглядело отлично. С женской точки зрения. С мужской точки зрения ведьма привлекательна в любой одежде или без таковой, на то она и ведьма. Это, конечно, если ведьму еще волнует собственная привлекательность. Те из них, кто доживает до старости, мужчинами пресытились выше крыши и их вниманию не рады.

Из интереса она погадала на чашке воды. Оказывается Ласка и Вольф сегодня еще в Кракове. Во вьюке лежала не только смена одежды, а еще и заложенные в книгу по волоску от обоих и даже маленькое перышко из хвоста Доминго. Простейшее заклинание — и да, все трое тут.

Днем Оксана с удобного места посмотрела на шествие и решила, что Сигизмунд Август достаточно хорош для нее. До Франциска или Сулеймана с их ярко выраженным превосходством над окружающими ему, конечно, далеко. Максимилиан Габсбург когда подрастет, должен будет производить более королевское впечатление. Даже крымский хан Сахиб-Герай, как мужчина в самом расцвете сил, более привлекателен, пусть на лицо и татарин. Но король есть король. Всегда завидная партия.

Теперь надо найти этого Твардовского. Если он пан и друг короля, то он, конечно, не сидит сейчас дома, а едет со всем благородным обществом в гости к их величествам. Особых примет пана мышиный принц не сказал, но Оксана знала, что Твардовскому Ласка вез редкую птицу попугая. Может быть, он, конечно, уже отдал птицу и получил в королевской канцелярии жалованную грамоту на виленское воеводство для этого Чорторыльского, а может и нет. Надо просто дойти до замка и посмотреть.

Куда они все едут? В замок. В мужской компании толкаться локтями не стоит. Отводя глаза стражникам, Оксана поднялась на открытую галерею второго этажа.

Вот ярко-красная птица с зелено-синими крыльями. За стол к королю, поет «Богородицу». За другой стол. На плечо к какому-то пану в жупане. Нет, это не Ласка и не Вольф. Вон они оба. И рядом… Бенвенуто! С ума сойти, этот-то что тут забыл? А кто это держит пана за плечо?

Оксана посмотрела сквозь пальцы. Черт? Конечно. Пусть принц Томаш и говорил, что колдуны из подземного мира берут силу не у дьявола, но в нормальном мире все известные колдуны и ведьмы опирались на чертей и демонов, даже те, кто это скрывал. Есть, конечно, природные колдуны вроде седьмых сыновей и любимцев всяких недемонических сущностей, но они попадают в легенды реже, и скорее не в легенды, а в веселые сказки.

Кстати, о подарке Твардовскому. Есть идея. Не коня же ему отдавать. Оксана спустилась во двор, провернулась под рукой для отведения глаз, а то женщин там маловато, подошла поближе к «Городу Риму» и прочитала короткое заклинание. В руку вползла шелковая нитка.

— Тащи! — и нитка вернулась с добычей.

Вот теперь можно сбегать за Твардовским и сегодня же вернуться к королю. А Элефанта лучше оставить на случай побега. Мало ли, сложится как в Вене.

Пан с чертом уже вышли из замка. Не домой ли, не к рыночной площади? Точно. Вот он, с яркой птицей на плече.

— Самое время спеть «Богородицу», — сказал Твардовский, выйдя на рыночную площадь и перекрестившись на Мариацкий собор, — Да, друг мой Доминго?

— Точно?

— Давай же! Увидишь — поймешь!

— Bogurodzica dziewica Bogiem slawiena Marya…

— Ах ты хитрец! — сказал Шарый, хлопнул в ладони и по площади пробежала серая волна.

Все люди куда-то подевались, а посреди брусчатки остались слуга, Твардовский, Доминго и три голубя старой породы. И с краю двое зрителей, женщина и мужчина.

Шарый еще два раза хлопал, но ничего не происходило. Доминго продолжал петь.

— Kyrie Eleison!

— Kyrie Eleison! — повторили три голоса.

На месте голубей теперь стояли три рыцаря в белых коттах поверх старомодных длинных кольчуг и в старинных круглых шлемах с наносниками.

— Это черт! — крикнул Твардовский, указывая на Шарого.

Хотя мог бы и не кричать. Серый слуга превратился в самого настоящего черта. Узкая суетливая мордочка с пятачком, козлиными рожками и бородой. Трезвым взглядом и не человек, и не козел, и не свинья, а пьяным все сразу. Тонкие ножки с копытами, с которых сразу слетели туфли и чулки. Сзади длинный тонкий хвост с кисточкой. Руки же остались вполне человеческие, с пятью пальцами.

— А ты кто? — спросил Твардовского один из рыцарей.

— Я служу королю! Вот те крест! Сигизмунду Августу!

— Он мой, — сказал черт и встал между Твардовским и рыцарями.

— Я не отдам нечистому вассала моего короля, — сказал один из рыцарей и достал из ножен старомодный тяжелый меч, шире и короче нынешних.

Остальные двое тоже обнажили оружие.

— Я так понимаю, гражданско-правовые вопросы с вами обсуждать бессмысленно, — сказал черт.

Рыцари, не сговариваясь, кивнули и разошлись полукругом.

Черт завел правую руку за спину и достал откуда-то не то алебарду, не то багор. Палка в его рост заканчивалась двумя зубцами. Один торчал вверх острой пикой в локоть длиной, а другой загибался крюком.

— Это такой штукой грешников в аду ворочают? — спросил один из рыцарей.

— Ей