И все-таки оно восхитительно, это приветствие Курбе морю! Жест, который говорит: «Я узнал тебя, я обожаю тебя, я боготворю тебя… И я счастлив!»

Как прав был Курбе, запечатлев этот момент, показав его, дав ему жизнь своей кистью! И как правы мы всякий раз, когда осознаем счастливые моменты своей жизни, озвучиваем их.

Есть одна волшебная фраза, вроде тех, что придумывают дети, единственная фраза, которую нужно повторять себе каждый раз, когда счастье проходит. Просто скажите: «Это мгновение – мгновение счастья».

Осознать, а потом быть благодарным счастью. Поступая таким образом, мы соединяемся с вечностью. Счастье не вечно. Но вечной правдой останется то, что мы пережили это мгновение. Кое-кто скажет: к чему такие усилия сознания для того, чтобы испытать счастье? Не испортят ли они его сущности, относящейся к категории нематериального и неощутимого? К чему описывать словами, тем более словами неловкими и обманчивыми, такие неуловимые и нестойкие ощущения? Ответ прост: жить – значит не только ощущать, но создавать свой собственный мир. В Книге Бытия Господь называет то, что Он создает. Он дает жизнь неодушевленным предметам и живым существам, называя их по имени. Мы, конечно, не боги, но все-таки демиурги своего счастья. Демиург не создает: он приказывает. Он, как напоминает нам Андре Конт-Спонвиль, «Бог-творец, скорее умелый, чем совершенный».

Так и мы поступаем со своей жизнью. Мы не просто получаем в подарок мгновения счастья – мы способны созидать их, причем то гармоничными, то колченогими. Бесполезно желать стать художником, совершить открытие, быть исключительным или вызывать восхищение.

Станем просто творцами своего счастья.

«Воистину, за каждой тягостью наступает облегчение. За каждой тягостью наступает облегчение».

История, вечная как мир

Господи, но где же он бродил?! Блудный сын с бритым черепом раба или каторжника, с босыми ногами. Вернулся тот, кто ушел на чужбину, чтобы промотать часть своего наследства, кто «пошел в дальнюю сторону» и там «расточил имение свое, живя распутно»[38]. Сейчас он расскажет, что пас свиней, что много раз был готов съесть предназначавшуюся для них пищу, так велика была его нужда. Вернувшись, он боялся, что будет отвергнут, осмеян, осыпан упреками. Его брат и другие домочадцы, которых можно заметить в тени, были готовы так и поступить. Но отец отреагировал первым. Он поймал счастье: именно он устремляется навстречу сыну, не решающемуся приблизиться, и он, как говорится в Евангелии, «пал ему на шею и целовал его»[39]. Поразительное для Библии поведение со стороны отца по отношению к сыну. Исключительный момент, а также исключительный урок любви и понимания: «Ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся»[40]. Их объятие освещено золотистым светом. Сын закрывает глаза, как ребенок, которым он был и которым еще чувствует себя, когда прижимается к отцу, тому отцу, непомерность любви которого он внезапно осознает. Все заблуждения, все страдания и в конце – потому что нас любили и продолжают любить – прощение и счастье…

Около 1669 г., холст, масло, 262 × 206 см, Государственный музей Эрмитаж, Санкт-Петербург

Это полотно внушительных размеров – последнее произведение, написанное Рембрандтом. Не ограничиваясь известным библейским сюжетом, Рембрандт в этом жесте прощения и любви передает сокровенный смысл отдельной человеческой жизни. Лицо отца, на котором время оставило свой свет в качестве единственного следа, говорит о спокойствии и абсолютном самоотречении. Не является ли его поза совершенного доверия символическим изображением душевного состояния художника, словно, стоя на пороге смерти, он хотел примириться с самим собой? Картина была написана в последний год жизни, когда звезда Рембрандта померкла и он жил в бедности, обратившись к духовной жизни. Его сын Титус умер несколькими годами раньше…

«Люби истину, но будь снисходителен к заблуждениям».

Урок Рембрандта

Жить в мире с самим собой и окружающими

Сколько ошибок совершено по пути к счастью! Сколько потрачено времени, усилий, гнева и отчаяния… Бесполезно сожалеть. Не позволяет ли нам это долгое-долгое продвижение к счастью, нескончаемое приближение к нему познать собственную сущность и смысл своего существования? Ведь из ошибок, страданий и скитаний складывается сама история нашего счастья. Они придают ей узнаваемость, выпуклость, исключительный характер на фоне всех проявлений счастья других людей. И, несомненно, остроту – если мы научимся видеть и принимать все несчастные случаи в пути с той же нежностью, с которой отец смотрит на вернувшегося к нему сына и принимает его.

Сколько растраченного счастья! Но не стоит сожалеть о нем. Это было бы наказанием вдвойне, когда тяжесть настоящего примешивается к тяжести прошлого: бесполезно и лживо. Было проведено множество исследований в той области психологии, которая изучает чувство сожаления. Известно, что острота сожаления всегда смягчается интенсивностью переживания в настоящем. Правда, даже в случае провала или неудачи если мы выложились до конца, то меньше сожалеем об этом. Известно также, что мы меньше сожалеем о действии, чем о бездействии: в долгосрочной перспективе мы всегда меньше сожалеем о том, что действовали, но не добились успеха, чем о том, что не пытались действовать. Причины такого явления многочисленны, но главная такова: действие может привести к счастью, по крайней мере в настоящем. Не давая себе действовать, мы получаем только спокойствие…

Существует не меньше причин, чтобы примириться со своим прошлым. Не обязательно одобрять его, нужно просто принять. А приняв, попробовать распознать его: понять, что в своей истории и траектории своего пути я хочу видеть возрожденным, а чего не хочу знать.

Чтобы взрастить свое счастье, мы должны направить усилия в настоящее. Обогатить, а не обременять, не затруднять его своим прошлым. Примирение с самим собой – один из ключей к счастью.

Старик-отец понял, что не располагает временем, чтобы тратить его на упреки, укоризны, наказания. Довольно несчастий и испытаний. Все они могут и должны извлечь из этого урок. А также, что самое главное, после испытания придется восстанавливать душевное спокойствие. Дидро говорил: «Существует только одна обязанность, и эта обязанность – быть счастливым». Он, несомненно, хотел напомнить нам о том, что это пусть и не единственная, но, во всяком случае, первая из наших обязанностей. А после боли есть только одна неотложная необходимость, которая важнее злопамятства и даже анализа и осмысления: это необходимость успокоения и счастья. Часто она реализуется через прощение. В противном случае придется испытать столько горечи! Придется пережить столько гнева, пусть даже праведного! Он никогда не стоит того, чтобы тратить на него время и силы. В жизни человека встречается столько возможностей прощать, сколько и ненавидеть. Как часто непосильное несчастье пересекается с возрождающимся счастьем…