Шрифт:
Закладка:
Те же «Севастопольские рассказы» Льва Толстого, который сейчас готовит свои пушки где-то на юге города, выйдут тоже только в пятьдесят пятом. Критическое отставание. И пусть Рассел тысячу раз пытался быть объективным, описывая не только успехи, но и неудачи союзников, он был британцем. Да, родился в Ирландии, но потом учился в Кембридже, перевод в Лондон стал для него пиком карьеры, и видит он себя, прежде всего, гражданином Британской империи.
— Читал ваши репортажи о войне за Шлезвиг-Гольштейн в пятидесятом, — продолжил я разговор, переходя на английский.
— Читали? Не знал, что в России кто-то обращает внимание на имена в британских газетах, — глаза Рассела удивленно блеснули.
— В мире не так много военных корреспондентов, чтобы не запомнить ваше имя, — я пожал плечами.
— Военных корреспондентов? Какие хорошие слова. Гораздо лучше, чем крыса с пером, как называют меня французы, — Рассел явно решил воспользоваться нашими хорошими отношениями и добавил огонька, уколов союзников. Что ж, а почему бы и нет?
— Вы, наверно, думаете, что мы будем с вами делать? — спросил я.
— Возьмете в плен? Скажу сразу, что рассчитываю на ваше заступничество, поручик Стчерпатчоф, — Рассел сделал все возможное, чтобы не исковеркать мою фамилию, но у него не очень получилось.
— Я вас отпущу, — у меня не было времени долго болтать. — Мы уедем, вы продолжите свою поездку в Евпаторию. Правильно же понимаю, что вы хотите передать по телеграфу статью о недавней битве?
— Все верно.
— Тогда у меня предложение. Что вы думаете о том, чтобы добавить к ней еще и взгляд с другой стороны? Интервью с русским офицером, который мог оценить как храбрость, так и ошибки союзников. Что скажете?
— Это будет сенсация!
— Тогда ручку[8] и бумагу, — я подвел черту. — Запишу вам основные тезисы, чтобы ничего не потерялось. А как развернуть их в полноценные предложения вы уж думайте сами. Ну и буду ждать новый выпуск «Таймс», чтобы прочитать, что вышло из нашего сотрудничества.
— Уверен, это будет невероятно, — Рассел замер, глядя, как я немного коряво набрасываю свое мнение о недавнем бое.
— А я уверен, что вы не станете искажать мои слова в угоду пожеланиям случайных людей, — я на мгновение замер, бросив взгляд на британского журналиста. — Если то, что вы напишете, окажется похоже на правду, мы сможем встретиться еще не раз. Уверен, осада будет идти еще долго, а новые материалы с обеих сторон фронта, которых больше не будет ни у кого в мире, могут дать очень много.
— Согласен, — выпалил Рассел. — А вы правда думаете, что Севастополь сможет выдержать больше одного штурма? Все-таки у нас преимущество и на суше, и на море.
— Я напишу и про перспективы войны, — я на мгновение задумался, что можно выдать с учетом моих целей. Поразить, заинтересовать, показать все ужасы затянувшегося конфликта и выправить образ русских, которых до этого так тщательно втаптывали в грязь. При этом, естественно, не дать подсказок, как можно ухудшить наше положение.
— А как мы встретимся? — Расселу пришел в голову новый вопрос. — Я мог бы повесить на своей палатке специальный знак, и ваш тайный посланник…
— Просто подъедете к нашим позициям с белым флагом и позовете меня на интервью. Мы же не варвары какие-то, чтобы играть в шпионские игры, — я только усмехнулся в ответ на предложение англичанина.
Еще пять минут ушло на то, чтобы набросать побольше интересных тезисов — теперь я на самом деле ждал следующего «Таймс», чтобы узнать, что же получится из этой авантюры. А потом Ильинский крикнул мне, что пора убираться. Да, пройдет не меньше пары часов, пока о потере обоза узнают. Еще столько же, чтобы добраться до этого места и отправить погоню… Достаточно времени, чтобы уйти, но все же лучше поспешить. Все-таки теперь мы станем гораздо медленнее, да и просто не хотелось рисковать.
Не после всего того, что мы уже сделали.
Попрощавшись с журналистом, я поспешил в авангард нашей колонны. Пора было возвращаться к стоянке армии. Желательно успеть до того, как она уйдет в сторону Севастополя. А то в готовящемся к осаде городе ожидание и реализация моих планов могут сильно затянуться, а вот сейчас… Наши успехи могут достаточно заинтересовать Меншикова, чтобы тот принял меня без лишних проволочек.
* * *
Александр Сергеевич Меншиков читал донесение генерал-лейтенанта Моллера, которого оставил командовать пехотными частями в Севастополе на время своего отсутствия. Пока все шло по плану. Тотлебен уверенно командовал постройкой укреплений, утвержденные цены на хлеб, мясо и сено выдерживались, матросы Черноморского флота, несмотря на непозволительную вольницу в их рядах, принимали участие в работах и не отлынивали.
Меншиков все равно поморщился, представляя очередной непростой разговор с Корниловым, который его ждет после возвращения в город. Тот ведь будет идти в отказ до последнего, но генерал-адъютант не видел другого выхода, кроме как отдать приказ о затоплении части флота на траверзе Севастопольской бухты. Парусники не смогут противостоять паровым кораблям линии, а значит, пусть в последний раз принесут пользу и спасут родной город.
Вот только разве Корнилов согласится это принять? Меншиков встал из-за стола и стал ходить из стороны в сторону, проигрывая варианты неминуемого спора. А еще этот сводный отряд матросов, который ему навязали. Специально ведь держал их во второй линии, чтобы ничего не смыслящие в пехотном сражении моряки не погибли все в один день. И они все равно поголовно куда-то пропали. Полезли прикрывать отступление Владимирского полка, а потом, скорее всего, заблудились, но могли ведь и полностью полечь.
— Ваше высокопревосходительство, — в палатку Меншикова заскочил один из адъютантов. — Матросы Ильинского вернулись. А вместе с ними и до двух рот выживших владимирцев!
Хорошо, значит, потери чуть меньше, чем он думал! Меншиков вытер разом вспотевший лоб. А еще наконец-то стало понятно, что же случилось. Матросы смешались с отступающим полком, и те помогли им не потеряться и выжить.
— Какие потери? И кто командовал владимирцами после того, как Квицинский был ранен? — Меншиков наморщил лоб, вспоминая, говорил ли что-то поручик Стасов, тот, что вытащил на себе
