Шрифт:
Закладка:
— Проучите его, но не убивайте, — сказал владелец борделя и свёл свои полные руки на груди. На Линь Фана пошли вышибалы. Их было двое — один очень рослый, мускулистый, с короткими чёрными волосами и в чёрном костюме, который сидел на его выпуклых мышцах, как на горилле, и второй — немного тощий, очень высокий и с крашенной серебристой шевелюрой.
Линь Фан сразу определил их культивацию, — у второго её не было, не было её и у первого, но он, несмотря на это, вполне себе мог, как и тот мальчишка, Лян Чао, потягаться с воином на стадии Первого Касания. Только не благодаря эликсирам, а благодаря своей родословной.
Родословные бывали самые разные, но свойство у них было одно — они наделяли своих носителей определённой силой. Величина и природа этой силы зависела от ранга родословной. Самые слабые из них назывались Звериными, и они не давали никаких особенных преимуществ, кроме разве что дополнительной мышечной массы и остроты нюха. Для культиватора такая родословная была даже вредной, потому что вместе с ней в голову проникали животные инстинкты, которые туманили разум и мешали познанию великого Дао, но зато среди людей мирских она очень даже ценилась.
Пока Линь Фан всё это обдумывал своей замутнённой головой, ему в лицо уже вытянули мощный кулак. Да, именно вытянули кулак, назвать это ударом было немного глупо, — бугай если и старался, то без особого результата.
И снова Линь Фан едва не сжал свои пальцы, но в последний момент что-то заныло у него в груди, и они сами собой расслабились.
Вышибала врезал ему прямо в лицо. Линь Фана сбило с ног. Он свалился на землю и проехался аж до стены переулка. Его лицо пылало, а голова бешено кружилась, как будто её натянули на пружину, надавили на неё, а потом отпустили прыгать туда-сюда, туда-сюда… Мужчина попытался подняться, опираясь руками на стену, как вдруг вышибала снова завис перед ним, поднял руку и врезал Линь Фану в плечо. Потом по ребру. У мужчины перехватило дыхание, и тело его скрутило от боли. Удар за ударом опускались на его грудь, в живот, по ногам… Сперва мужчина ещё пытался заграждаться руками, но затем перестал, позволяя избивать себя.
Скоро это должно закончиться, думал Линь Фан.
Скоро всё закончиться, — повторял он себе, пока его сознание стремительно ускользало…
Но вдруг ясный крик вырвал его из небытья:
— Мастер!? Стойте, хватит! — слипающиеся глаза Линь Фана немедленно раскрылись шире некуда, а его сердце, совершенно непоколебимое несмотря на избиение, бешено забилось в груди…
10. Ярость
Линь Фан с трудом приподнялся и повернул свою тяжёлую как чугунный шар голову. Среди всей собравшейся оравы — вышибал, владельца борделя, даже нескольких других его работниц, которые тоже выбежали посмотреть представление, — Линь Фан последний среди них разглядел худенькую девочку. Ростом в метр полтора, не больше, в белой воздушной блузке и высокой, поясом заходящей на живот тёмной юбке.
Девочка слегка дрожала: её лицо было бледным, нездоровым. Её волосы, тёмные и не очень длинные, длинной до подбородка, были чрезвычайно взъерошены и неряшливы. Она была вся помята, потому что ещё пару секунд назад проталкивала своё тельце сквозь плотную грубую толпу. Но несмотря на всё это, на дрожь и на тяжёлую отдышку, её крик всё равно вышел пусть высоким, но громким. Как лязг клинка.
А потом голос Маи сорвался, и свои следующие слова произнесла уже шёпотом:
— Мастер… — сказала она дрожащими губками, смотря на Линь Фана, забитого возле стены, грязного, с ползущей по подбородку кровавой каплей.
Сам мужчина, взгляд которого ещё секунду назад был совершенно спокойным и апатичным, оживился; и в его глазах промелькнул огонёк. Сам не зная почему, он разозлился и заревел хриплым криком:
— Ты что здесь, кх… забыла… Вон! — Линь Фан хотел, чтобы она скорее ушла, но Мая его не послушала. Глаза ребёнка вымокли и сверкнули мутными огнями далёких вывесок. Мужчине показалось, что она сейчас упадёт и заплачет, но снова Мая опровергла его ожидания и лишила дара речи. Девочка вдруг схватилась за свой чёрный браслет, и случилось странное: он вдруг раскрылся, выпрямился, удлинился, словно чернила, которые растекаются после обильного мазка по свитку, и превратился в чёрный меч.
Мая схватилась за него обеими своими руками спичками и молча наставила на вышибалу, похожего на гориллу, который возвышался над разбитым Линь Фанем.
Тут хозяин борделя, немного растерянный появлением ребёнка, пришёл в себя и прищурился. Малявка прибежала совсем некстати. Она ещё и выглядела так жалко, что зеваки из толпы, даже его собственные шлюхи, сразу растеряли свой запал праведной ярости. Нужно было срочно что-то сделать, но первое время мужчине ничего не приходило в голову… И только когда девочка обнажила меч, его осенило.
— Вот же тварь, — ругнулся толстый мужчина, вычурно и громко изображая злобу. Зеваки опомнились и посмотрели на него. Толстяк взял паузу и скоро продолжил ругаться:
— Скотина, ещё и дочурку свою сюда привел. Ух скотина, — повторял он, с фальшивой злобой смотря на Линь Фана.
— Чего стоите? Заберите у неё эту игрушку, а то ещё поранится, — рявкнул хозяин заведения своим подчинённым, и сам пошёл на мужчину. Вышибалы опомнились и обступили Маю. Девочка растерялась. Её большие чёрные глазки стали бегать от одного бугая к другому, мелькая как свечки во время бури.
У Линь Фана ныло всё тело. Он попытался встать на ноги, но толстяк в белом уже подошёл к нему и врезал в живот своей огромной ручищей. Линь Фан ударился головой о стену, в его глазах потемнело. Мая вскрикнула и бросилась с мечом, но мужчина, поглядывая на её расплывающийся в его глазах силуэт, сразу понял своей ходящей ходуном головой, что ничего из этого не выйдет. Девочка действительно была мечницей, но только в том плане, что она привыкла держать меч. Махать им она не умела.
Мая закрыла глаза и слепо пырнула вперёд, но сразу же высокий телохранитель поймал её сзади и схватил за живот. Девочка попыталась брыкаться, и тогда телохранитель похожий на гориллу сильно сжал её тонкие ручки своими лапами. Мая жалобно вскрикнула и выронила клинок на землю.
— С ножиком лучше не носиться, девочка… —
