Шрифт:
Закладка:
– Ничего, – подал голос Кремень. – Двадцать – не сорок. Нашему молодцу пора жениться, а княжна смолятинская как раз ему под стать. Не ровен час – пойдет Держимир дрёмический на нас ратью, вот мы со смолятичами его единым строем встретим, как братья родные!
Велемог одобрительно кивнул. Жизнеслава побледнела, задышала чаще, прижала стиснутый кулак к груди. Мало того что ее сына хотят женить неведомо на ком, так еще и грозят войной!
– Княжна Дарована – красавица редкая! – продолжал Прочен, и даже в его невозмутимом лице мелькнул легкий проблеск оживления. – Среди говорлинских княжон такой не бывало давно. Только Добровзора, дочь Гордеслава…
– О ней нечего вспоминать – она уже бабушка! – прервал его Велемог.
Жизнеслава чуть изменилась в лице и опустила глаза. Двадцать пять лет назад Велемог сватался к дебрической княжне Добровзоре, и только после ее отказа взял в жены Жизнеславу. А Добровзора, всем известно, потом родила оборотня с волчьей шерстью на спине. Вот и ищи в жены красавицу!
– А сейчас красивее Дарованы нет на Истире никого! – уверенно продолжал Прочен. – За княжну нашу многие сватались. Даже Держимир дрёмический сватался. Дважды! – многозначительно отчеканил смолятич.
Жизнеслава удивленно покачала головой. Только Светловой не понял, что повторное сватовство гордеца Держимира значит больше, чем восхваления целого полка свах.
– Вот я и подумывал между делом, княже, – продолжал Прочен, снова обращаясь к Велемогу. – Не Держимир ли нас на Истире поджидал?
– Так ведь у нас есть пленные? – Князь посмотрел на сына. – Что ваши оборотни речные рассказывают?
Светловой опустил глаза. Но теперь князь ждал его ответа, и спрятаться от позора было некуда.
– Нет у меня пленных, – как в холодную воду бросаясь, ответил Светловой. – Потерял.
– Как – потерял? – Кремень даже усмехнулся, не понимая. – По дороге, что ли, обронил? Лукошко дырявое было?
– Как – потерял? – совсем другим голосом повторил князь.
Он был проницателен и по натянутому лицу сына видел, что тот вовсе не шутит.
С трудом подбирая слова и стараясь ни на кого не глядеть, Световой начал рассказывать. Никто больше не улыбался; князь, княгиня, оба воеводы ловили каждое его слово.
– Не знали вы Держимира… – многозначительно протянул Прочен. – Теперь будете знать!
Его голубые глаза заблестели, он словно сам был там, на берегу Истира, и видел все то, о чем рассказывал Светловой. Многое из этого рассказа было ему знакомо по опыту прошлых лет, и даже в пересказе он понимал гораздо больше Светловоя, очевидца и участника событий.
– Там был Держимир? – воскликнула княгиня, задним числом испугавшись, что ее сын был совсем рядом с этим страшным человеком.
– Ну-ка, расскажи получше, кто у них старшим был? – потребовал Кремень.
– Под козлиной мордой прятался, – не поднимая глаз, ответил Светловой. Ему ясно вспомнился широкоплечий и рослый вожак разбойников, краем щита разбивший ему лоб. – И голос у него – что рог боевой.
Оба воеводы переглянулись.
– А лет-то ему сколько? – спросил Кремень.
– Под личиной не разглядел.
– А так не догадался? – с едкой насмешкой осведомился Прочен, сощурив глаза.
– Ну как вам, – решился определить Светловой. – Лет сорок-пятьдесят,
– Нет, это Озвень, – решил Кремень. – Держимир-то лет на десять всего тебя постарше…
– На одиннадцать, – жестко уточнил Велемог.
Все это время он молчал, но буравил сына таким взглядом, что княгиня себя не помнила от тревоги.
– На одиннадцать, – согласился Кремень. – Он в груди широк, а в плечах ровен. И кричать не любит.
– Да Озвень это был, тысяцкий Держимиров! – уверенно повторил Прочен. – И выучка вся Держимирова. Любит он засадные полки – у него все отроки обучены в лесу прятаться и в лесу драться так, что и нечисти лесной за ними не угнаться. Брата его не видал?
– Какого брата? – Светловой бросил на смолятича короткий взгляд.
Его подавляла эта подробная осведомленность обоих воевод и отца во всех делах дрёмического князя, и перед ними он чувствовал себя сущим ребенком.
– У старого князя, у Молнеслава, жила куркутинка – черная, что галка, – пустился объяснять Кремень. – У нее мальчишка родился, старше тебя года на три. Черный, лицом куркутин. Князь его на колени не сажал, постыдился под старость, но все знают – сын. И Держимир знает. При себе держит, доверяет, в походы посылает. А тот зол на драку! Не видел его?
Еще бы не видел! Светловой замялся, не зная, что ответить. Он вспомнил парня с черной косой, его перекошенное злобой и болью смуглое лицо, волчий блеск белых зубов и большие пятна крови на песке. Как сказать, что тот был в его руках и ушел? С рассеченным бедром ушел!
– Так я к чему говорю! – не дождавшись ответа, Прочен снова обратился к Велемогу. – Как в воду глядел! Держимировых рук это дело. Видно, он знал, что не купцы к тебе плывут. Знал, что мы будем княжну вам сватать. А ему это…
– Да откуда же он мог узнать? – жестко спросил князь. – Мы сами не знали – значит, от вас, от смолятичей, ручеек бежит!
– У вас в Глиногоре на торгах за день все тайны Мирового Дерева услышать можно! – подхватил Кремень. – Были бы уши!
Прочен не ответил – это была правда. Богатый торговый город Глиногор знал и умел многое, не умел он только одного – хранить тайны.
– Значит, надо поспешить, – сказал Велемог. – Тянуть больше нечего. Сваты сговорились – дело за невестой. На Макошиной неделе будем ждать ее в Засечье…
– Нет – в Велишине, – возразил Прочен. – За невестой к ней в род приезжают – и мы вам ее на нашей земле отдадим.
– Хорошо, пусть в Велишине. – Князь кивнул, не споря о такой мелочи. – Доедем, не заблудимся.
– Мы на своей земле ее убережем. А вот вы…
– И о нас не тревожься! – Велемог уколол смолятича взглядом. – Уж теперь мы никаких оборотней к себе не пустим. Верно я говорю?
Князь требовательно взглянул на сына, никак даже к нему не обратившись. Это служило признаком нешуточного гнева, но Светловой даже не заметил этого – так потрясло его все произошедшее. Его сговорили, почти женили, не спросив даже его согласия. Все его существо возмущалось – перед глазами его встало сияющее лицо Белосветы. И пусть ее нет на свете – теперь он знает, какая она – любовь. И назовет своей женой только ту женщину, в которой вновь увидит Белосвету.
– Да что же ты, батюшка! – Он поднял глаза на отца. – Неужели вот так судьбу мою и решишь, а мне и слова сказать не дашь?
Князь не ответил, только брови его вопросительно дрогнули. Казалось, он удивлен, что сын его вместо почтительного согласия говорит что-то совсем лишнее.
– Не хочу я на Дароване жениться! – продолжал Светловой. Он пытался