продолжали появляться во внешнем мире, а различные менее известные ремесленники продавали их, выдавая за свои, рыцари поняли, что это обман, и признали вероятность моего существования. Как думаешь, Саймон, разве у меня была бы придуманная семья, если бы я мог рассказать людям правду о себе?

Я перевёл взгляд на женщину и мальчика: мне показалось, они смотрели на Флинта довольно печально.

– Думаю, нет.

– Я поклялся отцу, что не покину это место и никому не скажу, где я. А потом, примерно через сотню лет, появился Реллик. Он не слышал о моей беде и пришёл в ужас, узнав правду.

Но тогда я был уже стариком, и в тот день у нас не было времени на сожаления, потому что Реллику срочно требовалась помощь. Он встретился лицом к лицу со своей судьбой и отступил. Теперь за ним охотился брат, и он спрятал свой плащ в Скеллигарде, чтобы однажды предмет нашёл его наследник. Реллик был уверен, что он уже мертвец, и я не мог убедить его в обратном. Он сказал, что лишил плащ силы и удалил ткань из большинства карманов, чтобы их нельзя было использовать для объединения камней, на случай, если плащом вдруг завладеет его брат.

Мы оба знали, что только я один могу исправить плащ, и пока моё существование остаётся в тайне, у Рона не будет доступа к силе плаща, даже если он его найдёт. Я сказал ему, что плащ может использовать лишь Фейтер, имеющий доступ ко всем шести ветвям магии, но Реллик был упрям и подозрителен. Он заявил, что видел будущее, и когда его наследник найдёт плащ, тот должен быть в нерабочем состоянии. Он не объяснил почему, хотя со временем ответ стал очевиден.

– Почему? – спросил я. – В чём была причина?

Флинт отмахнулся.

– Со временем узнаешь. А теперь идём со мной. Я покажу тебе, чем занимался, а потом починю твой плащ. Ткань уже готова. Она готова очень давно.

Мы направились вслед за Флинтом по тропинке, протоптанной в заросшем травой дворе, к одному из строений, где располагались его мастерская по работе с кожей, портняжная мастерская и верстак сапожника. На потолке и стенах висели короткие деревянные полки, набитые рулонами ткани, кожи, пряжей, бечёвкой и нитками. Дрейк спросил, зачем магу, способному создавать свои творения из ничего, нужны все эти материалы, и Флинт посмотрел на него таким взглядом, что нам стало ясно: он не собирается объяснять нам подробности работы своей магии.

Флинт уселся на скамью и попросил меня дать ему плащ. Потом он разложил его на столе, вывернув наизнанку, подоткнув вниз рукава и разгладив опытным движением руки. Вытащил из-под скамьи нечто похожее на прочную серебряную коробку для снастей. Открыл её и извлёк оттуда блестящую золотую иглу длиной с мой мизинец. Поднёс её к глазам, а потом подбросил, и игла повисла в воздухе. После этого Флинт достал катушку блестящей чёрной нити, стопку подшитых кожаных квадратов и мешочек медных застёжек, похожих на те, что были прикреплены к пяти нижним рядам карманов.

Флинт откинулся на спинку скамьи, почёсывая бровь, а нить подпрыгнула и сама проскользнула в игольное ушко. Плащ поднялся на несколько дюймов над столом, к нему тут же подлетели застёжка и кожаный квадрат, и золотая игла начала пришивать на место карман А1. Флинт сидел, прислонившись к спинке скамьи и небрежно обхватив колено.

– Проблему представляет ткань, – объяснял он, как будто мы понимали, о чём идёт речь. – Для этих карманов не подойдёт никакая другая кожа. Будьте уверены. Также у ремесленника должно быть особое намерение, которое необходимо направить на ткань во время шитья, и до этих пор оно было известно лишь мне. Вы можете подумать, будто намерение заключается в том, чтобы связать камни, соединить сломанное или проявить силу того, что находится внутри, но это не так.

Видишь ли, Саймон, плащ является продолжением тебя. Твоей кожи, твоего тела и твоей души. Когда кровавый камень кладут в карман, это всё равно как если бы его положили внутрь тебя. Когда в действие приводят застёжку, она не делает с камнем ничего. Она лишь фокусирует внимание твоей души на особом аспекте магического поля, с которым объединён камень.

– Ну да, – пробормотал я, ничего не понимая.

Флинт улыбнулся.

– Думаю, пока достаточно информации. Пока карманы пришиваются, я покажу вам остальную часть моего прекрасного города.

Флинт направился к двери, а шитьё продолжалось: золотая игла так и мелькала туда-сюда.

– Она сможет шить сама? – с сомнением спросила Тесса.

Флинт открыл дверь и указал на свою голову.

– Ничто здесь не происходит само, Тесса.

После этого Флинт показал нам маленькую кузницу с горном и наковальней. На стене висело сверкающее оружие, такое же изысканное, как и Килантус. Дрейка в особенности заинтересовал большой посох с квадратной рукояткой, кривой саблей с одной стороны и ромбовидной железной дубинкой – с другой.

– Гунганакель! – воскликнул он, проводя пальцами по рукоятке.

– Будь здоров, – ответил я.

– Традиционный боевой посох минотавров, – одобрительно заметил Флинт. – У меня он на втором месте после «Кровавого кинжала».

– Что? – прошептал Дрейк. – Вы сделали гунганакель Годлока Каменной Руки? Который уничтожил тысячу врагов в битве Южного Рассвета? Но это известный клинок. Его сделал минотавр Драклар, мастер из Виклифа. Это все знают.

Флинт помахал пальцем в воздухе.

– Я сделал «Кровавый кинжал». Драклар нашёл его на своём верстаке с привязанной к рукояти запиской «Для Годлока Каменной Руки. Выдайте за своё оружие и доставьте как можно скорее. Подпись – создатель. Записку сожгите».

Многие знаменитые ремесленники получали такие записки от меня и выполняли просьбу. А почему бы и нет? Солидное и незаслуженное вознаграждение вполне способно смягчить возмущение по поводу того, что я создал нечто лучшее, чем они, тайком и без разрешения проник в их мастерские и использовал их как мальчиков на побегушках. Конечно, мастерское исполнение оружия не испортило их репутацию.

Когда Флинт закончил, Дрейк по-прежнему с нежностью поглаживал посох, и в его глазах сверкал огонь, которого я прежде никогда не видел. Если бы я не знал Дрейка, то подумал бы, что это жажда крови, которой так известны минотавры. Секунду спустя он покачал головой, как будто направляя мысли в привычное русло. Потом он отошёл в сторону и молча вышел из комнаты.

После этого Флинт показал нам библиотеку. Она впечатлила Дрейка ещё больше оружейной мастерской. Он перебегал из одного конца комнаты в другой, как ребёнок в магазине игрушек, и восклицал: «Теории беспорядочного неба» Бинготтаботтома! Не знал, что есть ещё копии»