не ограничила меня в деньгах, и вот что он выяснил. Во-первых, Надя ещё в Москве занималась вокалом, видимо, втайне от Матвея. Об этом сыщик узнал из её разговоров с Беатой — помог «жучок», который установил у них в квартире. Во-вторых, отец и впрямь джазовый музыкант, более того, является руководителем популярного ансамбля, который сейчас гастролирует по Европе. Всё вроде бы сходится, если бы не одно «но» — я так и не понял, зачем ей понадобилось лезть ко мне в постель? Что ж, ещё одна загадка, но тут уж никакой сыщик не поможет разобраться.

С тех пор я стал завсегдатаем клуба «Бильбоке». И вот однажды на сцену вышли сразу две певицы. Беату я сразу же узнал, а вот партнёрша… Длинное чёрное платье, короткая причёска, а лицо почти как у типичной парижанки, во всяком случае, своеобразный макияж — в Москве так уродовать себя не принято. Но это субъективное мнение затворника, который ни в ночных клубах, ни на светских вечеринках сроду не бывал.

Прежде мне приходилось слышать джазовых певиц, но то, что происходило сейчас на моих глазах — это было нечто. Это было рождение новой звезды! Трудно поверить, что в её возрасте можно быть такой целеустремлённой, причём желаемого результата она добилась сама, без помощи наставника. Да и чем я мог бы ей помочь, если даже нотной грамоты не знаю? Всё, на что способен — присоединиться к толпе поклонников её таланта, а уж она точно обойдётся без меня.

Но не успел закончиться концерт, как ко мне подошёл кто-то из администрации ансамбля и предложил пройти с ним за кулисы. Так я оказался в крохотной гримёрке, а через несколько минут туда вбежали Надя и Беата. Радостные, возбуждённые, они могли бы даже не обратить на меня внимания, я бы этому ничуть не удивился. Однако Надя, едва переступив порог, спрашивает:

— Ну как? Какие впечатления?

Я улыбаюсь и развожу руками, потому что не нахожу подходящих слов. Надо бы обнять её, но не решаюсь — из памяти ещё не стёрлись обстоятельства разрыва наших отношений. Тут Беата пришла на помощь, что называется, разрядила обстановку:

— Ладно, о впечатлениях потом поговорим. Сейчас нам надо переодеться, а ты подожди у служебного выхода, поедем куда-нибудь. Надо же отметить это грандиозное событие.

И вот я в компании двух певиц, хорошо, что негры-музыканты за нами не увязались. Они здесь явно ни при чём, хотя бы потому что во время концерта не раскрывали рта. Впрочем, саксофонист совсем не плох, под стать ему и остальные.

Хорошо посидели, Беата всё расхваливала Надю, а та в ответ:

— Без твоей помощи я бы ничего не добилась.

— Да ладно! Талант всегда пробьёт себе дорогу.

Я с Беатой не согласен:

— Ты же сама говорила, что без поддержки богатенького спонсора или влиятельного дяди все старания напрасны. Разве что переспать со всеми, кто гарантирует успех.

— Вот потому я и сбежала из России! А здесь ещё остались островки свободы.

— Не много ли? — иронизирую с усмешкой на лице.

— Чего? — не понимает Надя.

— Так ведь свободы, которая граничит с вседозволенностью.

Беата тут же встала на защиту «европейских ценностей»:

— Это неизбежные издержки. К тому же, большинству такие нравы по душе.

Я поспешил закончить неприятный разговор:

— Да я не против. Живите, как хотите!

А потом предложил Наде и Беате переселиться ко мне — в гостиничном номере места хватит всем. Однако Беата возражает:

— Не хватало ещё, чтобы нас записали в содержанки! Нет уж, у нас есть своё жильё.

А я думаю: с чего бы это? Не дай бог, между ними наметился какой-нибудь альянс, в котором мужику нет места. Так и спросил, а Надя отвечает:

— Нам по фигу все сплетни, которые непременно появятся в жёлтой прессе. Мы за чистое искусство! Правда, Бетя?

— А то!

Но я вижу по глазам, что врёт — наверняка есть у неё иные соображения, которые ставит во главу угла.

Однако зачем мне все эти заморочки, если рад и за Надю, и за себя. За Надю, потому что нашла любимое дело, а за себя… Да много ли мне надо? Были бы они рядом со мной, хотя бы иногда. И тут Надя спрашивает:

— А ты не очень на нас обиделся за то, что мы тогда учудили? Ну скрученные полотенца и всё такое…

— Да нет, я только не пойму, зачем.

Беата поясняет:

— Если бы мы так не поступили, ты бы Надю не отпустил. А ей без джаза ну никак нельзя.

Вроде бы логично, но…

— И всё же не вижу смысла в том, чтобы так поступать. Могли объяснить, я бы эту затею поддержал.

Беата сомневается:

— Маловероятно. Наде нужна полная свобода, ну а ты вообразил, что обязан наставлять её на путь истинный.

Положим, это не я вообразил, а её отчим. Так что незачем меня винить в том, чего и в мыслях не было.

— Ну ладно, мир?

— На века вечные! — поддержала Надя.

Вообще-то, таким пафосным заявлениям я не верю, но сейчас тот самый случай, когда можно сделать исключение. И ещё одна, не менее важная причина — во мне вдруг проснулись нежные чувства и к Наде, и к Беате, словно бы и не было того почти трагического случая, когда попытались надругаться надо мной. Вот что делает с человеком музыка, я имею в виду джаз!

Глава 18. Джаз на троих

Давно мечтал спеть что-нибудь из репертуара Луи Армстронга — "When the saints", "Hello Dolly! " или "Mack The Knife". К сожалению, один, то есть соло, я не потяну, а вот если бы вдвоём или втроём… Куплет спою и, пока дыхалку прочищаю, Надя следующий куплет исполнит, ну а в финале уже все вместе, хором.

Эта не вполне внятно сформулированная идея стала актуальной, когда Беата с Надей осознали, что пора расширять свой репертуар. Однако повторять то, что уже было, это довольно скучно и неэффективно, если иметь в виду увеличение числа своих поклонников. Нужно было что-то новое, оригинальное, но ведь не станет женский дуэт исполнять песни из мужского репертуара. Впрочем, кое-что можно переделать — так я когда-то поступил со стихотворением Марины Цветаевой «Горечь». В нём есть такие слова:

Я от горечи — целую

Всех, кто молод и хорош.

Ты от горечи — другую

Ночью за́ руку ведёшь.

А я сделал небольшую правку, не изменяя смысла:

Ты от горечи — целуешь

Всех, кто молод, не угрюм.