дух из противника, впечатав того в бортик. Я видела, как он толкался и откидывал других хоккеистов плечом. Но он никогда не стремится к агрессии намеренно. Он никогда не выходит на лёд как мужчина, которому надо что-то доказать. Он просто играет. Красиво.

Из всех парней в команде Рен всегда в наибольшей степени пользовался моим уважением. Он хороший человек, надёжный спортсмен, естественный, но не крикливый лидер. Да, он раздражающе весёлый и вежливый, но теперь я понимаю, что это не признак беззаботного существования, а скорее сознательный выбор, чтобы защитить свою личную жизнь, быть позитивным присутствием в команде.

После вечера, включавшего один щедрый адаптивный подарок из одежды и обильное количество марихуаны, я много времени старалась не думать о Рене. Это сводит меня с ума, но вот так я устроена. Рен показал мне новую завораживающую сторону себя. И когда я нахожу нечто завораживающее, мне сложно не уделять этому чрезмерно большое количество времени.

Вот только это он. И это проблема.

Рен парит по льду, уворачивается, петляет, и та шайба надёжно зафиксирована у его клюшки. На коньках его рост составляет полных два метра, его тело мощное, но в грации он может тягаться с фигуристом. Находясь глубоко в нашей зоне, он работает с шайбой, совершая обманные манёвры, дразня, а затем буквально пролетая возле сетки. Защитники окружают его, их клюшки бьют по его клюшке, тела бросаются, стараясь швырнуть в бортик, но Рен каждый раз ускользает от них, как кот, ныряющий в узенькую щёлку приоткрытой двери. Это не должно быть возможным. Он не должен быть таким грациозным. Но он таков.

Рен сохраняет владение шайбой, даже когда ему противостоят двое, затем передаёт её Тайлеру. Тайлер притворяется, будто делает щелчок, затем передаёт шайбу Робу. У Роба дерьмовый угол для удара, но Рен как раз вовремя проносится мимо ворот, чтобы Роб сделал пас ему. Рен подхватывает шайбу и без проблем отправляет её в ворота.

— Гоооооооооолллл! — ревёт комментатор.

Звучит сигнал, свет мигает красным, и мы все вскакиваем, торжествующе крича. Мои беруши приглушают шум вокруг, так что момент получается на удивление умиротворённым — наблюдение за тем, как взрываются фанаты, как игроки сбиваются в кучу для празднования. Рен, как всегда, просто поднимает клюшку, ударяется грудью о груди товарищей по команде и откатывается прочь. Как всегда спокойный и улыбающийся.

Мэтт сидит на скамейке не так далеко от меня, тяжело дышит после своей смены на льду, и сверлит взглядами Рена и Роба. Он косится на меня, окидывает каменным взглядом с головы до пят и снова сосредотачивается на игре.

Завладев шайбой после вбрасывания, игроки Уайлд устремляются в центр, но Рен гонится за ними, катясь задом наперёд, будто это раз плюнуть. Моё тело уже давно не двигалось с такой лёгкостью, но я почти чувствую, каково это, улавливаю ритм, в котором он переносит вес с ноги на ногу и рассекает лёд. Он держится пониже ко льду, размахивает клюшкой и, устремившись к шайбе, умудряется забрать её у игрока Уайлда и перебраться в зону атаки. Роб следует за ним по пятам, и Рен, конечно, это знает. Он отходит вправо, пасует Робу, затем проскальзывает за защитника сзади. Роб делает вид, будто уходит вправо, затем пасует влево Рену, и тот отправляет шайбу в сетку ворот.

Свет сияет красным, ревёт сигнал, и Роб обнимает Рена рукой за шею, сияя улыбкой гордого папы. Я успеваю сделать фото и тут же публикую её в твиттере.

Мой взгляд возвращается к скамейке, и я вижу, что тренер не улыбается, но и привычной хмурой гримасы не видно. К этому моменту я выучила — это означает, что он пребывает просто в блаженстве, бл*дь.

Рен пересекает центральную линию и занимает позицию, выглядя сосредоточенным и расслабленным, будто хет-трик в плей-оффе — это всего лишь обыденная часть работы. Его яркие рыжевато-блондинистые волосы вьются под шлемом, борода сияет медными оттенками под маской, и прямо перед падением шайбы Рен переводит на меня взгляд этих льдистых глаз и улыбается.

Прилив тепла охватывает моё тело, выжигая тот холодок, который всегда просачивается под одежду, когда я на арене.

«Ничего подобного, Франческа. Не выискивай в этом что-то, чего тут нет. Он улыбается всем».

Но улыбается ли он им вот так? Крохотная, возмутительная часть меня надеется, что нет.

Я отвлекаю себя от этих небезопасных мыслей, публикуя в твиттере видео с голом Рена, добавляя коротенькую подпись и релевантные хэштеги. Когда я поднимаю взгляд, Лин трудится над перехватом шайбы и посылает её Тайлеру. Тайлер перебрасывает её Рену, который бросается к центру, делает обманный манёвр, затем пасует влево Крису. Номер 27, который всю игру не оставлял Рена в покое, летит к Рену сзади, и мне приходится сдержаться, чтобы не заорать «Берегись!».

Подняв клюшку, 27-й наносит Рену брутальный удар сзади. Рен отлетает вперёд и врезается в бортик, его голова встречается с плексигласовым стеклом и отскакивает назад. Это движение выглядит слишком свободным и неконтролируемым, по моему мнению. Я ахаю, когда он падает на лёд, будто срубленное дерево.

Большая часть толпы издает недовольное «бууу», раздаётся свисток. Тренер и половина команды орут, и этот звук приглушается моими берушами, доносясь будто из далекого туннеля.

— Удар не по правилам!

— Опасная игра!

— Вышвырнуть его!

Шум стихает ещё сильнее, и я слышу только биение собственного сердца. Мои ногти впиваются в ладони, пока я смотрю на неподвижное тело Рена. Тревожность, моя старая подруга, мурашками поднимается по спине, отчего мои колени слабеют. Я опускаюсь на край скамейки, мой взгляд не отрывается от Рена.

Моё дыхание эхом отдаётся в ушах. Я практикую дыхание йогов — протяжные, медленные вдохи и выдохи через нос. Лихорадочное биение сердца относительно замедляется, но мои руки сильно трясутся. Я зажимаю их между коленями и снова сосредотачиваюсь на дыхании.

Он в порядке. С ним всё будет хорошо.

За тревогой следует злость, охватывающая мой организм. Я сжимаю телефон, пока что скверным образом игнорируя мою работу. Я не хочу писать твиты или успокаивать фанатов. Я хочу выбежать на лёд и вмазать этому 27-му по лицу.

Рефери склонился над Реном, который всё ещё в отключке, его тело беспомощно распласталось, рука торчит под неестественным углом. Эми выходит на лёд и вскоре тоже нависает над ним. Он не шевелится. Нет ни вздоха облегчения, ни признаков сознания. Лишь звенящая, пугающая тишина.

Затем появляется штука, видеть которую мне ненавистно. Каталка на колёсиках. Медики выходят шаркающими шагами, быстро фиксируют шею Рена,