преобретения, люди часто испытывали искушение покупать и светские товары, поэтому некоторые историки даже предполагают, что Церковь создала первое поколение потребителей, и они называют христианство одним из основных факторов, способствоваших зарождению современного капитализма на Западе[25].

Я искала документальный след, подтверждающий мои фантазии о том, как Вивальди едет в Кремону, чтобы найти скрипки для своих учениц в Ospedale della Pietà, но оказалось, что все инструменты, которые он приобрел, были сделаны в Венеции. Конечно, так оно и было. Это было гораздо более практичным решением, чем поездка в Кремону, когда в Венеции уже было так много своих уважаемых мастеров. А Церковь, безусловно, была практична, когда дело доходило до выбора товаров. Нужны ли им ладан, янтарь, свечи или скрипки, церковные служители спокойно ждали, пока рынок откликнется на их требования. Когда, например, в средние века в Италии не хватило пчелиного воска для изготовления свечей, Церковь просто выжидала своего часа. В конце концов купцы в Генуе и Венеции заметили эту новую возможность расширения рынка и отправились в безлюдные регионы России и Восточной Европы, где пчелиного воска всегда было больше, чем могло бы использовать малочисленное население[26]. А еще для церкви производили благовония, изготовляли четки и ковчеги из янтаря, подсвечники и лампады. Как покупатели аристократы всегда были главным конкурентом клириков. Они использовали свечи из пчелиного воска для освещения своих домов и янтарь для пуговиц, украшений и даже духов из измельченного янтаря[27]. В Венеции, конечно же, торговали балтийским янтарем, но купцы никогда не могли удовлетворить спрос своих светских покупателей и церкви. И снова Церкви пришлось ждать, пока непомерные цены на балтийский янтарь заставят итальянских фермеров и рыбаков обратить пристальное внимание на окружающие их богатства. В результате рынок был заполнен янтарем из моря у Сицилии, с гор около Болоньи, с итальянской стороны известняковых скал в Умбрии и с полей около Анконы[28].

А как насчет ненасыщаемого спроса на скрипки для церковных оркестров? Церковь снова оказалась в острой конкуренции, на этот раз с театрами и импресарио, собирающими инструменты для множества хорошо финансируемых оперных оркестров. И, несмотря на специальный заказ церковных скрипок, эта проблема в конечном итоге также разрешилась сама собой, когда в XVII веке в Мантуе, Ферраре, Милане, Венеции и других городах по всей северной Италии возникла масса новых мастерских лютерии. Кто знает, возможно, Церковь предлагала свои беспошлинные льготы мастерам и в этих городах. Музыка скрипки Льва стала частью всеобъемлющего эмоционально ориентированного опыта, когда она соединилась со светом свечей из пчелиного воска, янтарными четками и всеми другими предметами, которые сформировали и усилили церковное поклонение. Сила его воздействия частично зависела от контраста между двумя средами, между светским и священным. Я до сих пор помню, как покинув перегретые и загруженные улицы Падуи, случайно попала в базилику, в прохладную тишину ее интерьера.

Снаружи погода, как всегда, продолжала радовать или огорчать наши чувства, но в базилике были свои собственные климат и ландшафт, там стены огромного здания казались далекими холмами, воздух всегда был неподвижен, мягкий рассеяный свет был раскрашен витражами, а свечи помогали поверить, что тьма никогда не опустится. По дороге в базилику Сан-Антонио прихожане преодолевали непрерывный поток запахов, многие из которых были слишком резкими, слишком опасными или крайне неприятными, чтобы их можно было терпеть в современных итальянских городах. Переступить порог означало сменить эту острую смесь на умиротворяющую атмосферу, полную запахов свечей из пчелиного воска, пропитанную небесным ароматом горящих благовоний, сделанных из экзотических смол, камедей и специй. Но из всех воздействий на чувства, связанных с церковным богослужением, звук был самым важным. Леонардо да Винчи сформулировал это в кратких заметках о звуковых ощущениях. «Звук умирает, - писал он, - в момент, когда рождается. Он так же скоротечен в своей смерти, как и в своем рождении». И все же, несмотря на свою быстротечность, музыка, которую исполняли на скрипке Льва, была одним из важнейших элементов религиозного опыта.

С середины XVI века скрипки и их близкие родственники играли все более важную роль в церковном богослужении, и это сделало их основой музыкальной культуры в то время, когда сама Италия была музыкальным центром Европы, когда итальянский был международным языком музыкантов, а итальянская церковная музыка не только вдохновляла композиторов, но и вовлекала их в дебаты, которые не затихали с тех пор, как Тридентский собор в последний раз собрался в 1563 году. Внимательно изучив характер церковной музыки, Собор провозгласил, что в ней не должно быть ничего «похотливого», «нечистого» или «мирского»[29]. Невозможно переоценить путаницу, которую эти три слова вызвали в семнадцатом и начале восемнадцатого веков. Церковь, соблюдая положения Тридентского собора, постоянно стремилась быть источником музыки, в такой степени воодушевляющей и притягивающей, чтобы привлекать огромные массы прихожан, наполнять их духовным чувством и чувством и побуждать их щедро жертвовать во славу Божью.

Конфликт был очевиден, и скрипки были серьезно вовлечены в него, потому что именно их голоса доминировали в церковной музыке тех времен. Каждого нового Папу, должно быть, беспокоила необходимость сохранить чистоту поклонения, и в течение семнадцатого века многие из них изо всех сил старались контролировать музыку с помощью серии энциклик. Они издавали серьезные законодательные акты, и любой маэстро ди капелла, нарушивший их, мог столкнуться с пожизненным запретом на работу в качестве профессионального музыканта, крупным штрафом (частично выплачиваемым лицу, заявившему о нем) и реальной возможностью тюремного заключения.

Яркой иллюстрацией этого конфликта стало происшествие, случившееся в 1691 году, когда умер Папа Александр VIII, дядя кардинала Оттобони. Чтобы выбрать нового Папу, собрался конклав кардиналов, и Оттобони, который в этот раз не был членом конклава, поручил своему musico, Арканджело Корелли, развлечь коллег-кардиналов исполнением bellissima serenata непосредственно на территории Ватикана. Собрав певчих, шесть скрипачей, две виолы, два альта и лютню, Корелли обосновался прямо во дворике ватиканского дворца Бельведер и начал свой концерт. Кардинал-декан конклава высунул голову из маленького окна, как только услышал их. То, что произошло потом, невозможно оценить иначе как преступление, которое спровоцировала музыка. Возмущенный исполнением светской музыки так близко к месту Святого Престола, кардинал-декан заявил, что он бы бросил их всех в тюрьму, если бы заранее знал, что они собираются делать. Другие кардиналы распахнули окна и забросали их всем, что попадало под руку, и так сильно ранили одного из музыкантов, что он не смог уйти без посторонней помощи[30].

Разногласия по поводу церковной музыки продолжались и