Шрифт:
Закладка:
Послышался храп и за ним – хохот.
– Silentium!
Смех прекратился, храп стал ещё громче. Мистер Треверс прошёл к развалившемуся на столе Тео и как следует треснул палкой в дюйме от его головы. Тео подскочил на месте. Глянул в растерянности на преподавателя, на меня. Я улыбнулся и помахал рукой. Вновь смешки. В лице Тео, с отпечатком рукава на щеке, читались досада и раздражение.
– Silentium!
Я продолжил вялую борьбу со стариной Плавтом.
Через полстраницы начало казаться, что кафедра странно завибрировала, несильно, чуть слышно. Вскоре я понял, что это бухали шаги в коридоре, разъярённая поступь нарастала, приближаясь. Я поднял взгляд на аудиторию и посмотрел в сторону дверей. Преподаватель и ещё несколько голов повернулись в том же направлении. Адам уставился на меня, хмуря брови.
Кто-то неумолимо топал, как каменный Командор[60], и викторианский пол гулко выдавал чью-то ярость. Ближе, уже совсем близко. Я замер с текстом в руках, Треверс не знал, как поступить – треснуть по столу или ждать неясно чего.
Двери резко распахнулись и ударились о стены. Перед нами стоял Диксон, лесник, в руке он держал ружьё.
Вид его был дик и страшен. Грудь тяжело вздымалась, глаза мерцали злобным огнём, рубашка взмокла, и редкие волосы прилипли ко лбу. Прерывистое дыхание звучало в кромешной тишине. Цепкий охотничий взор уставился в середину зала.
Тео сразу забыл о сне и задрожал. Позади Диксона стоял Дарт. Он, видимо, вошёл вместе с лесником.
– Прошу, сэр… В чём дело?.. – тихо произнёс Дарт.
– Кальмар, – прошипел Диксон, переводя дух. – Большой кальмар изнасиловал мою дочь!
Книга почти выпала из моих рук. Я удержал её, мои ноги задеревенели.
Мистер Треверс, стоявший позади Тео, прижимал к груди ладонь.
– О чём вы говорите? – спросил он.
– Об этой падали, – гневно бросил Диксон.
Он подхватил ружьё второй рукой и прижал приклад к плечу.
– Чёрт! – затрясся Гарри и пригнулся к столу. Он наполовину загораживал Тео от выстрела.
Все заорали и бросились на пол. Дарт обхватил лесника сзади, пытаясь отобрать оружие. Грохнул выстрел. Раздался чей-то вскрик. Мимо открытого окна с шумом пронеслась стайка вспугнутых жаворонков. Дарт и Треверс сражались с Диксоном. На шум из коридора прибежал Секвойя. Ружьё выпало из рук Диксона, лесника скрутили и держали втроём.
– Врача! Срочно! – кричал Питер.
Я подбежал, рядом с ним лежал Робин с окровавленным плечом, в левом рукаве пиджака зияла дыра от выстрела. Робин шипел сквозь зубы, пытаясь превозмочь боль. Кто-то бросился в коридор за помощью.
В дверях показался Милек Кочински, его круглое лицо побледнело.
– Что произошло?
– Бастард у тебя родился! – рыкнул Диксон.
Кочински заметил на полу ружьё. Он начал лихорадочно высматривать сына. А я только сейчас понял – Тео не пострадал. Он лежал, скорчившись за столом, целый и невредимый.
– Где Тео? – вскрикнул Кочински.
Тео встал, оправил лацканы пиджака.
– Я здесь, сэр, – сказал он ровно. – Что ты хотел от меня?
Прибежал врач.
– Сюда! – подозвали мы.
Кочински, наконец, увидел Робина, лежавшего в крови.
– Что ты натворил?
– А с чего ты взял, что это я? – огрызнулся Тео. – Твой лесник – псих конченый. Глянь, всадил пулю в Робина!
– Ты мою дочь испоганил! – Диксон попытался вырваться, три пары рук сдерживали разъярённого отца.
Милек Кочински вздрогнул, глотнул воздуха.
– Тео! Что он говорит?
– Говорит, что дочь у него шлюха, – засмеялся Тео.
– Сукин сын! Я тебя в порошок сотру! – ревел Диксон.
Тео с ухмылкой присел на скамью.
– Кажется, твой лесник опять начал квасить. Врывается с ружьём и заявляет, что его дочь изнасиловал большой кальмар! Умора! В заявлении пусть так и укажет. Психушка обеспечена!
– Это был ты! – рвался к нему Диксон.
– Это не мог быть я. Aquila non captat muscas[61], вам это по долгу службы должно быть известно, – продолжал паясничать Тео. – Отец, стоит показать беднягу психиатру, как считаешь?
– Помогите донести мальчика, – сказал врач.
Как можно аккуратнее мы подхватили Робина и понесли в медпункт. Я слышал, как Кочински велел Тео отправляться в ректорский кабинет. За нами закрыли двери.
Рана оказалась неопасной, пуля лишь зацепила руку, но было много крови. После наложенных швов и бинтов Робину разрешили подняться и отправиться в комнату. Джо вызвался присматривать за ним.
Мы собрались в библиотеке. Что же всё-таки произошло? Что за история с каким-то кальмаром? Меня охватила бессильная ярость, я пнул стул, стоявший рядом. Почему я настолько скудоумен? Мог же предвидеть опасность для Шивон, а не трястись под одеялом в раздумьях. Но Тео про кальмара что-то знает. Не слишком удивило его обвинение Диксона.
После занятий Тео выпалил:
– Кому хочется набить мне морду, держите, – он достал из кармана и швырнул на стол собранные на спор фунты. – Эта грязь меня уже не интересует. А, Гарфилд! Держи, – к фунтам добавился мой коробок с павлинами. – Как ты и просил, возвращаю за ненадобностью. Может, станешь крёстным нашего с Шивон ребёнка?
Он покатился со смеху. Я пролетел над столом и с размаху вмазал Тео в челюсть. Повалил его, шакала, и продолжал мутузить. Гарри тут же вцепился мне в глотку ручищами сзади. Питер с Адамом кинулись на Гарри. Тео, ещё находясь под адреналином после выстрела Диксона, лихо отбивался, и нам всем здорово досталось по физиономиям, животам и по другим частям, пока Дарт не унял всей нашей прыти.
Агата нас не впустила, она вышла и велела отойти от крыльца, словно прокажённым, на несколько ярдов.
– Надеюсь, сейчас он выглядит хуже вас, – сказала она, оценивая потрёпанный наш вид.
Мою шею покрывали ссадины, а костяшки на пальцах в корочках спёкшейся крови горели адски. У Адама только причёска и одежда пострадали.
– Я не знаю, что именно произошло, – руки Агаты нервно сжимали плечи. – Мы думали, она спит в своей постели, а она соорудила из подушек под одеялом подобие фигуры и сбежала поздно ночью. Вернулась только утром. Зарёванная вся. Мы поначалу слова не могли из неё вытрясти.
Агата перевела дух.
– В общем, вчера Тео пообещал устроить ей ночной осмотр Роданфорда, сославшись, что это твоя идея,
