полагается делать.

– Это и твой мир тоже. Уверяю тебя, земля, которую мы видим сейчас, – не земля моих родителей. Она будет нашей, – Вален потер кончики моих отсутствующих пальцев – свидетельство единственного раза, когда он пролил мою кровь, запертый в своем проклятии и терзаемый жаждой убийства. – Ты всегда была мне ровней. Титулы для меня ничего не значат. Но теперь твое слово будет иметь такое же значение, как и мое. Для всех. Когда мы с отцом и Солом попали в плен короля Элизея, нашу армию подняла моя мать. Это она и Дагар создали Раскиг как убежище. В тебе есть та же сила, и я доверяю тебе править так же, как мой отец доверял моей матери. – Вален умолк и оглядел зал. На лице у него дрогнул мускул. – Элиза, даже ребенком я знал, что мои родители были равны. Они правили вместе. Ни один план не воплощался без одобрения моей матери, и все решения, когда они могли, принимали вместе. Я обещал твоей матери перед ее смертью, что у тебя никогда не будет причин бояться меня, и ты получишь меня всего. И я вверяю тебе всего себя. Нет никого, с кем я предпочел бы разделить это бремя; никого, кому я доверил бы его охотнее, чем тебе.

Он постучал пальцем по серебряному обручу на голове.

Я изучала наши переплетенные пальцы.

– Я тиморанка, и я не уверена, что все будут выполнять приказы тиморанской королевы.

Вален приподнял мой подбородок согнутым пальцем.

– Тогда ты не дашь им выбора. У тебя в голове, любовь моя, сложился слишком нежный образ моей матери. Ты читала только те записи, где она говорит о своей семье. Эта женщина происходила из налетчиков и воинов, как ты, и она была готова выпотрошить мужчину, если ее семье угрожала опасность. И она так и поступала, и не раз, – он сделал паузу и прижал тыльную сторону моей руки к своим губам. – Ты никогда не была за Тимор или Этту, Элиза. Ты всегда была за справедливость, за людей. Не забывай, где я впервые увидел тебя – за игорным столом с крепостными. Или наш первый настоящий разговор.

– Я помню, – фыркнула я. – Ты был тем еще засранцем, знаешь ли.

– Я был в замешательстве, – усмехнулся он. – Ты не укладывалась у меня в голове. Квинна, которая прячется на балконе, желая успеть сделать больше и стать чем-то большим. Не для себя, а для других. Ты заворожила меня той ночью и с тех пор ни на секунду не прекращала это делать.

– Знаешь же ты, что сказать, Вален Ферус. – Кончики моих пальцев коснулись острой линии его челюсти. Я наклонилась, чтобы поцеловать его, но отпрянула назад, когда кто-то хлопнул по столу, и весь дом притих.

В центре стоял Халвар, подняв рог для питья.

– За нашего короля и новую королеву, – люди зааплодировали, некоторые выпили за нас, некоторые снова начали танцевать, но Халвар снова поднял руку. – У нас есть подарки. Не забывайте, конечно, что у нас тут война в разгаре, и мы живем в убежище. Представьте, что мы при былом дворе и осыпаем тебя изысканными дарами.

Вален закатил глаза. Я рассмеялась, когда Халвар щелкнул пальцами, и гильдия Теней поспешила к нам. Первыми шагнули вперед Каспер и Стиг. В руках они держали клинки, завернутые в шкуры.

– Работали над ними с самой битвы в Вороновом Пике, – сказал Стиг. – Знали, что этот день настанет.

У меня пересохло во рту, когда я осторожно провела пальцами по полированному краю кинжала. Эфес сверкал нетронутой бронзой, а в его центре – гладкий, прозрачный кристалл, переливавшийся всеми цветами в отблесках пламени.

Валену подарили такой же клинок, только с черным ониксом на рукояти.

– Двору Льда, – прошептал Каспер, указывая на мой кинжал. – Твой народ жил в самых суровых землях, был сильным и стойким.

– И двору Огня и Хаоса, – Стиг жестом указал на клинок Валена, – сгоревшему дотла, но мы не сомневаемся, что вместе вы восстановите землю и построите королевство более могущественное, чем все, что помнят сейчас тиморцы и эттанцы.

– Они прекрасны, – прошептала я.

– Я не знал, что вы оба такие поэты. Вам бы саги писать, – рассмеялся Вален, когда Каспер пихнул его в плечо.

Член совета пихнул короля. Я улыбнулась и подумала, что лучше нашего теперешнего двора Льда и Пепла не найти.

Халвар и Тор ничего не подарили Валену, настаивая на том, что это он был им должен за все детские капризы, но мне они сделали серебряное кольцо. По форме оно напоминало цветок луноцвета, а на ободке был выгравирован герб Ферусов.

Вален надел его мне на палец, поцеловав в макушку, а затем вернул свое внимание мехам, одеялам и травам, которые приносили другие. Следующими выступили Ари, Маттис и Сив.

– Да будет вам известно, это была моя идея, – сказал Ари с легким озорством.

– Неправда. Ты предложил их в качестве подарка, вот и вся твоя идея, – заспорил Маттис. Ари отмахнулся от него.

– Детали не имеют значения. Элиза, я знаю, как ты любишь читать. С большим трудом я… – Он хмыкнул, когда Сив толкнула его локтем. – Мы решили подарить тебе кое-что из реликвий двора короля Арвада и королевы Лилианны.

Вален неестественно выпрямился, когда они подтолкнули к нам завернутую посылку. Дрожащими руками я отодвинула шкуры и взяла в руки стопку старых и измятых листков пергамента.

– Что это?

Сив грустно улыбнулась.

– Когда королева Лилианна была в плену в Вороновом Пике, она писала послания. Мы не знаем кому, но подумали, что ты сможешь найти в них утешение, а может быть, и мудрость.

Вален с некоторым благоговением прикоснулся к пергаменту.

– Я никогда о них не слышал.

– Мы тоже, – сказал Ари.

– Когда вы их нашли?

– Это Аксель, – поспешила ответить Сив. – Пока кто-то из этих двух засранцев не присвоил себе еще одну заслугу… Это Аксель нашел их и хранил у себя.

Я нашла Акселя глазами в середине длинного стола. Фрей усмехнулся и похлопал брата по плечу. Аксель в ответ мягко кивнул и покраснел. Пожалуй, он предпочел бы обойтись без похвалы.

Но Валена это мало заботило.

– Аксель, где ты их нашел?

Он шумно выдохнул и, когда нахмурился, очень напомнил своего брата. Аксель был выше, но не такой крупный и мускулистый, как Фрей. Он обладал хитрым, изворотливым умом, хотя с виду казался мягким в общении. Аксель умел найти подход к каждому, помогал утихомиривать стычки и уже придумал, где вырыть колодцы с пресной водой, чтобы не ходить туда-сюда к реке.

– В цепях я прошел через руки многих