Шрифт:
Закладка:
– Ну, Лизбет.
– Хорошо. Сейчас приду.
– Я жду, – откликнулся Алик, весьма проникновенно. – Очень жду. Вот прямо у двери.
– Сейчас приду, – повторила Лиза, прежде чем отключиться.
Она и правда начала беспокоиться, хотя и какого-нибудь розыгрыша целиком не исключала. Специально переодеваться по случаю визита не стала, хотя зачем-то сменила тапочки на кроссы, вышла на лестничную клетку, поднялась на один этаж.
Дверь нужной квартиры не только оказалась не заперта, но даже ещё и приоткрыта, а Пожарский торчал в прихожей. Лиза действительно наткнулась на него, как только вошла.
– О-о-о Лизбет! – увидев её, воскликнул Алик, заулыбался широко и радостно, оттолкнулся от стенки, которую подпирал спиной, шагнул навстречу. – Вот ты – настоящий друг. Не то что этот тварина. Даже дозвониться до него не могу. Тупо не отвечает. Вот же скот.
Это он про Ника?
– Ли-избет, – в который раз пропел Пожарский почти уже у самого уха, качнулся, оказался совсем уж близко, и Лиза отступила.
Няшные щеночки вовсе ни при чём, никто его не кусал, и, наверное, уже по интонациям в телефоне можно было определить, просто она и предположить не могла.
– Ты напился что ли?
– Ну да, – невозмутимо подтвердил Алик, тоже отступил, упёрся рукой в дверь, и та захлопнулась, а он опять покачнулся, но удержался. – А нельзя? – И тут же страдальчески выгнул брови. – У меня, может, причина уважительная. – Добавил упавшим голосом. – Страшное горе.
– Что случилось? – по-настоящему встревожилась Лиза, даже испугалась немножко.
Пожарский шмыгнул носом, отвёл взгляд в сторону, сообщил патетично:
– Бросили меня.
О господи! А она уже столько всего напридумывать успела. Хотя и сейчас, возможно, не так поняла.
– Кто?
– Не скажу, – мрачно заявил Алик. – Тайна.
Значит, всё-таки та неизвестная девушка. Конечно, трагедия, но не настолько масштабная, чтобы называть её страшным горем. А в случае с Пожарским вообще не слишком-то верится, что из-за подобного он способен настолько сильно переживать – напиться и вот так стенать. А ещё жутко хочется узнать, кто она.
– Почему тайна-то?
– Да потому что! – возопил Алик. – Лизбет, ты чё, не понимаешь? Меня и бросили? Хрень какая. Ты в подобное можешь поверить?
– Не знаю, – Лиза пожала плечами. – Наверное, со всеми такое случается.
– Я – не все, – категорично отрезал Пожарский, надулся обиженно, но быстро сменил интонации. – Ладно, пошли. Чего тут стоять? – глянул в сторону кухни, но почти сразу передумал. – Не, лучше туда. – Подошёл к двери в комнату, распахнул, повторил: – Проходи.
И сам ввалился первым, потом развернулся, оглянулся через порог и, увидев, что она застыла в раздумье, протянул обиженно, совсем как ребёнок, наморщившись и опять надув губы.
– Ну ты чего, Лизбет? Ну, проходи. Тут хоть сесть есть куда. А стоять я сейчас не могу. Тяжело. Ты ж понимаешь. Мне вообще тяжело. Хре-но-во, – пояснил он, чётко разделив по слогам, уставился в глаза. – А ты тоже хочешь меня бросить, да?
И, не дождавшись ответа, прошёл вглубь комнаты, плюхнулся на кровать, кажется действительно не в силах больше стоять. Наклонился вперёд, упёрся в колени локтями, обхватил ладонями голову и исподлобья снова уставился на Лизу.
– Вот неужели тебе меня не жалко? Нисколечко не жалко? Я такое дерьмо?
Ну вот что с ним делать? Заверить, что нет, не дерьмо, но это и само собой понятно. Зачем отвечать на подобные вопросы? Но настолько непривычно видеть вечно сияющего, всеми бесконечно любимого, включая его самого, Алика Пожарского вот таким – подавленным, пьяным, страдающим – что даже слегка не по себе. И жалко его, действительно жалко.
Лиза приблизилась, хотела сказать что-то успокаивающее, но только успела произнести:
– Ты…
Алик ухватил её за руку, потянул вниз.
– Садись. Лизбет, ну садись, – произнёс чуть ли не умоляюще, с надеждой заглянул в глаза. – Пожалуйста. Мне надо, чтобы кто-то рядом был. Ну, вот такой я.
– Да что у тебя случилось-то? – растерянно пробормотала Лиза, всё-таки опускаясь на кровать.
– Ну я же сказал, – повторил Пожарский, – бросили меня. Бросили, понимаешь? – А потом неожиданно наклонился набок, прилёг, устроил голову у неё на коленях. – Но хорошо хоть ты у меня есть. – Он немного повернулся, прикоснулся губами к Лизиной ноге, аккуратно чмокнул, протянул умилённо: – Ли-избет. – И опять шмыгнул носом, словно маленький обиженный мальчик.
Она не удержалась, коснулась рукой его волос, провела. Алик громко выдохнул, сглотнул и снова пожаловался, насупленно и возмущённо:
– Даже не бросили, просто послали. – Не стесняясь, пояснил куда. – А главное, без повода, просто так. Типа трахаться с тобой хорошо, но это ничего не значит. «Для меня есть вещи поважнее», – скривив рот, процитировал он пренебрежительно, хмыкнул, добавил от себя: – Ну надо же! А раньше почему-то наоборот было. Раньше – лишь бы потрахаться, а остальное – хрень, ничего не значит.
– «От меня ничего не зависело. Так сложилось», – снова процитировал Пожарский чьи-то слова, скорчил дурацкую физиономию. – Сучка, – заключил не слишком решительно, и вдруг резко сел, придвинулся рывком, упёрся подбородком в Лизино плечо.
– Лизбет, вот скажи, чего вам всем не так-то? Почему вы меня не любите? В штаны с радостью лезете, ноги раздвигаете, и просить не надо. А не любите. – На её бедро легла горячая ладонь, пальцы чуть сжались, обхватывая изгиб коленки, голос стал томно-вкрадчивым. – Ты ведь тоже хочешь, да? Просто ломаешься. Вы ж не можете, чтоб не ломаться. Типа гордость, бла-бла-бла, «янетакая». А сами так и мечтаете, чтобы вас поскорее зажали. И вдули, да пожёстче. И чтоб без фигни всякой. Ласки там, нежность. Нагнули и сразу поимели. – Пальцы ослабили хватку, и ладонь медленно заскользила вверх по ноге, в интонациях явственней обозначилась презрительная циничность. – Нахрена вам любовь? Лишь бы трахали, почаще да побольше. Тогда вы сами собачками следом бегаете. Да? Ну признайся уже.
Лиза убрала со своей ноги руку Алика, произнесла:
– Я, наверное, лучше пойду.
Да, она не такая, как бы по-идиотски теперь эта фраза ни звучала. И гордость тут ни при чём. В смысле Лиза не доказывает её наличие тем, что какое-то время показательно ломается. Потому она и не такая.
Хотя, может, Пожарский в чём-то действительно прав, только вот к ней самой ничего из этого не относится – она точно знает. Потому её ни капли не задевает, даже если он таким образом пытается сорвать на ней свою злость. На другую. И понятно, что ему сейчас плохо, что он пьян, и его с каждой минутой развозит всё сильнее. Но вот так утешать его Лиза точно не собирается, как и возмущаться, обижаться, переубеждать.
