В то самое время, когда многолетние и усиленные труды и государственные заботы начинали уже приносить свои плоды и Россия, возведенная императором Александром III на высокую степень могущества, получила решающий голос в делах европейских и азиатских, сам император стал изнемогать от недуга, которому долгое время не придавал надлежащего значения, и после кратковременной, но мучительной болезни скончался 20 октября 1894 года в Ливадии (на южном берегу Крыма), не оставляя своих государственных дел и забот до последней минуты.

Когда весть о кончине государя разнеслась по Европе, случилось нечто невиданное и неслыханное в истории. Все европейские государства и все народы единодушно приняли участие в общем и глубоком горе России, и все ознаменовали скорбные дни траура сочувственными манифестациями самого искреннего свойства. В один голос, как бы исполняя чью-то высшую, всеми одинаково признаваемую волю, пресса всей Европы принесла дань признательности и уважения на гроб государя, которого не один русский народ, а все народы Европы почтили прекрасным именем Миротворца; а печальное и глубоко трогательное предание земле останков русского царя обратилось в торжество мира и человеколюбия, которое должно было служить величайшим утешением для супруги почившего императора, для всей его семьи и для вновь вступившего на престол старшего сына его, императора Николая II.

В заключение нашего рассказа напомним читателям, что в область всемирной истории входят только те явления жизни человечества, в которых оно представляется нам как нравственное целое, руководимое этическими целями и стремящееся к разумению этических задач; сознание этой идеи и осуществление ее есть даже высшая цель, к какой человечество способно стремиться. Величайшая и вечная заслуга христианской Церкви, которая в этом смысле справедливо именуется кафолической (т. е. всеобщей), заключается именно в том, что она придала этой идее определенную, легкую и законченную форму. С течением времени изменились понятия человечества о внешней форме Церкви, изменились отношения к ее обрядовой и догматической стороне, но внесенная Церковью идея о самом единстве человечества и те нравственные требования, какие в ней заключаются, остались те же и новейшим понятиям должны представляться более ясными, чем какому-либо из предшествующих. Нам представляется даже, что требования, вытекающие из этого понятия о человечестве, в данное время более, чем когда-либо, исполнимы: отчасти потому, что за последние века исчезла масса предрассудков и предубеждений и постоянно продолжает исчезать; отчасти же и потому, что день ото дня все более и более учимся мы преодолевать препятствия благодаря взаимным отношениям между народами, а таким образом и само понятие о человечестве день ото дня все яснее и яснее представляется каждому мыслящему человеку, как нечто осязаемое.

Икона Воскресения Всех Святых, из румынского монастыря, уезд Нямц. ©Roberto Sorin/Shutterstock.com

Однако, несмотря на все это, было бы большим заблуждением, если бы мы (увлекаясь вслед за многими мечтателями) стали считать постоянный прогресс на пути осуществления идеального понятия о человечестве определенного в точности. Уверенность в том, что добрые начала, в конце концов, одержат верх над злом, можно назвать скорее верованием или упованием, но никак не убеждением. Нельзя, конечно, отрицать того, что, в общем, человечество далеко ушло по пути прогресса, что оно и теперь еще непрестанно следует ему; но личный эгоизм, но страсти человечества остались теми, что и за 6 и за 10 000 лет до нашего времени. Будем же желать, в интересах общего блага в будущем, чтобы каждый из нас учился горькому опыту исторического прошлого, старался всеми силами ограничить свой эгоизм и направить свою личную волю на исполнение своего святого долга по отношению к человечеству, которое для выполнения высших задач постоянного и бесконечно развивающегося прогресса требует от нас самоотверженности и самопожертвования, составляющих главную основу человеческого достоинства.