Шрифт:
Закладка:
Илона, переодевшись в своей комнате в привычные джинсы с рубашкой, аккуратно разгладила платье на плечиках в шкафу, а потом не удержалась и прижалась к нему щекой. Ткань до сих пор нежно пахла дорогущим массажным маслом, напоминая о полном радости и неги вчерашнем дне.
А затем она распустила по плечам так и не переставшие виться после сна волосы, и не стала их закалывать. Женщина она, в конце концов, или нет? Вот прямо завтра, если ничего не помешает, поедет и купит себе уходовую косметику для лица, как у Киры, и плевать, что она по цене равна двум мешкам с рисом или одному — с хорошим кошачьим кормом. Хватит, о себе тоже надо помнить. Особенно, если пользование такими вещами действительно приносит удовольствие. А если впереди битва с нефилимами и шанс у команды заговорщиков погибнуть выше, чем победить, на кой леший тогда запас риса и корма?
«А теперь поднимусь на второй этаж и тоже посмотрю с общего балкона, как наши парни тренируются, — подумала Илона. — Говорят, это очень красиво».
Но балкон был занят. Под побегами плюща, разросшимися уже на метр в длину, сидел в плетеном кресле Рагнар. Он перевел взгляд на Илону и снова довольно хмыкнул.
— Я же обещал, что знаю, чем тебе помочь.
— Спасибо, — улыбнулась она в ответ. — Но откуда ты знал, что мне нужно именно это? Ведь не каждой женщине такие развлечения по вкусу.
— Мне больше тысячи лет. Ты думаешь, я не научился за прожитые годы понимать в каждый конкретный момент, что нужно вашей сестре?
— Ну, знаешь, наши мужчины порой до старости не понимают даже своих женщин, не то что чужих.
— Так жили бы тысячу лет, и тоже бы все понимали. Ты мне лучше скажи, как там старый Оллин? Совсем разумом тронулся?
— Вероятно, да, медикаментозная помощь нашего мира по нему уже плачет, — тут же взгрустнула Илона. — Я не стала все рассказывать остальным, почему-то решила только тебе. Он сказал, что я живая, в этом мой дар, а силы у меня никакой, потому я бесполезна в бою, но именно я помогу победить вам белобрысых.
И запнулась, увидев, как взглянул на нее командир.
— Живая, значит? — произнес он вдруг охрипшим голосом.
— Это плохо? — тут же попятилась к стенке Илона.
— Никому про это не говори, поняла? Ни слова, — Рагнар резко вскочил, схватил ее за плечи, и в потемневших глазах заплескалась странная, почти болезненная ярость. — Это для тебя опасно, прежде всего. Но если все действительно так, как я предполагаю, и старый атлант еще не окончательно рехнулся…
— То я действительно могу помочь вам победить?
— Только ты и можешь, — тихо ответил командир соколов. — И, боюсь, это наш единственный шанс. Поэтому никто не должен знать об этом разговоре, ни одна живая душа. Если с тобой что-то случится, все может пойти прахом.
— И мне тоже не скажешь о том, кто я или что я? — начала догадываться Илона.
— Не скажу. Извини, девонька. Придет безопасное время, и ты обязательно все узнаешь. А пока пусть остальные продолжают думать, что ты земляной маг.
Рагнар, наконец, взял себя в руки и отошел, пытаясь восстановить дыхание. Видимо, слова атланта поразили даже непоколебимого и уверенного в своей силе тысячелетнего воина.
Или же дали ему новую надежду на лучшие дни для обоих миров?
— Если тебя схватят белобрысые, — еще раз повторил он, — то нам всем крышка, и уповать будет не на кого. Береги себя. И никаких больше мыслей о смерти!
Глава 4
Гелиос из рода Ульвара вторую неделю пребывал в дурном настроении, совершенно ему не свойственном.
Молодой сокол имел относительно безоблачное прошлое и заслуженно ожидал приятное будущее — если, конечно, не сгинет с концами во время очередного задания. Но жаловаться было не с руки, радость бытия ощущается лучше, когда понимаешь, что можешь умереть в любой день. И зачем тогда тратить время на хандру и печаль?
Он даже к хмельной браге прикасался в первый и последний раз аккурат на свое совершеннолетие, а потом как отвернуло. Лежать пластом двое суток, умирая от раскалывающей череп головной боли, а потом еще неделю приходить в себя — да провались оно сквозь землю, такое удовольствие. В жизни есть более изысканные наслаждения, за которые не нужно потом расплачиваться здоровьем и потерянным временем.
Но сейчас он хандрил непривычно долго. А все из-за треклятого Мангуса Громовержца и его подарка одной наивной феечке-дурочке, которая разве что от восторга не визжала, увидев, как из крохотного сияющего камушка, брошенного в вазу с водой, тянутся вверх бордовые крупные розы с оранжевой каемкой, каждый лепесток — с девичью ладонь. И пахли они почему-то спелой малиной, точь-в-точь, как ягода, растущая в садах отца.
— Волшебный сюрприз тебе от нашего повелителя, — объяснил с улыбкой Айрел, глядя на зардевшуюся Июлию. — В знак особого расположения. Этот сорт только драконы могут выращивать, у других не получается, чтобы и цвет был такой, и аромат. Кстати, бутоны светятся по ночам, а стебли совершенно не колются, иголок у них нет.
Фея хотела даже забрать вазу в спальню, но остальные упросили оставить, уж больно хорошо драконий подарок смотрелся на кухонном столе, наполняя помещение чудесным ароматом.
А Гелиос с тех пор лишился покоя.
— Как ему не совестно! — бушевал рыжий сокол, оставшись наедине с Виттом. — Он никогда на ней не женится, бесчестная крылатая скотина, драконьи правители не выбирают своими королевами полукровок и людей! Обведет феечку вокруг пальца, сделает своей любовницей в лучшем случае, а она развесит уши и будет ему верить!
— Не ты ли хотел сделать то же самое? — спросил дворф с усмешкой.
— Так я и не собирался ей врать! Сразу бы объяснил весь расклад, и пусть решает сама.
— Июлия — девушка взрослая и в отношениях состояла, наверняка она в курсе, какими бывают мужчины. К тому же, он ничего ей пока не предлагал, — попытался утешить его Витт. — Может, она ему тоже симпатична, как друг.
— Держи карман шире, ага. Друг, — буркнул рыжий, недоверчиво скривившись. — И какая она взрослая, ей двадцать пять едва стукнуло!
— Люди взрослеют раньше соколов и драконов, ты забыл? А еще мне кажется, у вас с Марысей одна и та же вторая
