Фафхрд подтянул к себе якорь – с некоторыми задержками, поскольку тот имел склонность цепляться за каждую трещинку или выступ, находящиеся внизу, – раскрутил и метнул орудие снова. И снова, и снова, и снова, и каждый раз безрезультатно. Один раз якорь остался наверху, но стоило Фафхрду осторожно потянуть за веревку, как он тут же свалился вниз.

Шестой бросок Фафхрда был первым по-настоящему неудачным. Якорь вообще не скрылся из виду. Задержавшись в самой высокой точке полета, он на мгновение засверкал.

– Солнечный свет! – радостно прошипел Фафхрд. – Мы почти у вершины.

– Это твое «почти» – просто чудовищная, бессовестная ложь! – ядовито заметил Мышелов, но все же не смог подавить в голосе жизнерадостную нотку.

К тому времени как у Фафхрда не вышли еще семь бросков, жизнерадостность Мышелова улетучилась. Все тело Мышелова ужасно болело, руки и ноги начинали неметь от холода, и мозг тоже начал неметь, так что, когда Фафхрд в очередной раз бросил и промахнулся, Мышелов сглупил и проводил падающий якорь глазами.

В первый раз за сегодняшний день он по-настоящему оторвал свой взгляд от скалы и посмотрел вниз. Стылые пустоши предстали бледно-голубым пространством, похожим на небо – и, казалось, еще более отдаленным, – все их рощицы, холмики и крохотные озера давно уже превратились в точки и исчезли. Во многих лигах к востоку, почти на горизонте, в том месте, где кончались тени гор, виднелась бледно-золотая полоска с зазубренными краями. Посреди полоски был синий разрыв – тень Звездной Пристани, протянувшаяся за край света.

Мышелов, почувствовав головокружение, оторвал взгляд от горизонта и вновь посмотрел на Обелиск Поларис… и хотя он по-прежнему мог видеть гранит, это, казалось, больше не имело значения – только четыре ненадежные точки опоры на чем-то вроде бледно-зеленого небытия и Фафхрд с Хриссой, каким-то образом подвешенные рядом. Разум Мышелова больше не мог справиться с крутизной Обелиска.

Внутри Мышелова явственно зазвучала потребность броситься вниз, которую ему как-то удалось преобразовать в сардоническое фырканье, и он услышал свой собственный голос, произносящий с острым, как кинжал, презрением:

– Прекрати свое дурацкое ужение, Фафхрд! Сейчас я покажу тебе, как ланкмарская наука о горах разрешит эту ничтожную проблему, которая тем не менее не поддалась твоему варварскому раскручиванию и забрасыванию!

С этими словами он с безумной быстротой отстегнул от своего мешка толстый бамбуковый шест и, проклиная все на свете, начал негнущимися пальцами вытаскивать и закреплять телескопически раздвигающиеся секции, пока шест не стал в четыре раза длиннее, чем был вначале.

Это приспособление для механизированного скалолазания, которое Мышелов действительно тащил от самого Ланкмара, всю дорогу было яблоком раздора между ним и Фафхрдом: Фафхрд утверждал, что это дурацкая безделушка, которая не стоит труда, затраченного на ее упаковку.

Однако теперь Фафхрд воздержался от комментариев. Он просто смотал веревку от якоря, засунул руки под куртку из волчьей шкуры, чтобы согреть их, и с кротким видом стал наблюдать за лихорадочной деятельностью Мышелова. Хрисса передвинулась на скальную полку поближе к Фафхрду и стоически скорчилась на ней.

Но когда Мышелов начал поднимать подрагивающий тонкий конец черного шеста к нависающему над ними выступу, Фафхрд протянул руку, чтобы помочь другу уравновесить шест, и не смог удержаться, чтобы не сказать:

– Если ты думаешь, что можно хорошо зацепиться крючочком за край, чтобы взобраться по этой палочке…

– Заткнись, ты, неотесанный болван! – огрызнулся Мышелов и с помощью Фафхрда вставил конец пики в ямку в скале, едва ли на расстоянии длины пальца от края выступа.

Затем он установил снабженное шипом основание шеста в небольшую мелкую впадину чуть повыше своей головы. Потом, отогнув две короткие рукоятки, спрятанные в углублении у нижнего конца шеста, начал вращать их. Скоро стало очевидным, что они были соединены с большим винтом, спрятанным внутри шеста, потому что шест стал удлиняться, пока не закрепился между двумя выбоинами в скале; при этом его крепкое черное древко слегка прогнулось.

В этот момент кусок камня, на который нажимал шест, откололся от края выступа. Шест зазвенел, распрямляясь, и Мышелов, выкрикивая проклятия, потерял опору и сорвался.

Хорошо еще, что веревка, связывающая двух приятелей, была короткой, а шипы ботинок Фафхрда прочно, словно острия выкованных демонами кинжалов, впивались в камень, на котором северянин стоял, потому что, когда веревка внезапно рванула его пояс и сжимающую ее левую руку, Фафхрд удержался и не слетел вслед за Мышеловом, а только слегка согнул колени и заворчал себе под нос, в то время как его правая рука ухватилась за вибрирующий шест и уберегла от падения.

Мышелов не пролетел даже расстояния, достаточного, чтобы стащить Хриссу с ее полки, хотя веревка между ними почти натянулась. Снежная кошка, просунув заросшую клочковатым мехом шею между грудью и передней лапой, с большим интересом разглядывала болтающегося под ней человека.

Его лицо было серым, как пепел. Фафхрд, сделав вид, что он этого не замечает, просто протянул ему черный шест, сказав при этом:

– Это хорошее приспособление. Я снова свинтил его. Вставь его в другую ямку и попробуй еще раз.

Вскоре шест был закреплен между впадиной над головой Мышелова и ямкой на расстоянии ширины ладони от края. Шест выгнулся, словно лук, обращенный изгибом вниз. Затем Мышелов стал подниматься по шесту, отдаляясь от скалы. Он висел на шесте спиной вниз, а края его ботинок цеплялись за крохотные выступы в местах соединения секций – Мышелов полз вверх, а под ним расстилалось бледное серо-голубое пространство, которое так недавно вызвало у него головокружение.

Шест начал прогибаться чуть сильнее, и шип на его конце скользнул в верхней ямке на ширину пальца с ужасающим тихим скребущим звуком, но Фафхрд чуть выкрутил винт, и шест выдержал.

Фафхрд и Хрисса наблюдали за тем, как Мышелов долез до конца и на секунду приостановился. Потом они увидели, как он начал поднимать левую руку, пока она не исчезла за краем выступа по локоть. Правой рукой Мышелов сжимал крюк, а ногами обвивал шест. Казалось, он пытается что-то нащупать левой рукой. Затем он нашел это «что-то», продвинулся еще дальше и выше по шесту, и очень медленно его голова, а следом за ней – внезапным быстрым взмахом – правая рука исчезли из виду за краем выступа.

В течение нескольких мгновений, казавшихся бесконечно долгими, Фафхрд видел только нижнюю половину изогнувшегося Мышелова. Его темные ботинки с морщинистой подошвой прочно сжимали конец шеста. Затем