врагами. Поэтому-то я и последовала за вами — вы ведь понимаете, тейтоку-доно, что это значит — исполнить детскую мечту?!.. — она выждала паузу, оглядывая бесстрастные лица призраков, и ещё более каменное — брата, и продолжила:

— Поэтому, драгонарий-доно, разрешите остаться в вашем войске! Я сильный воин, и неплохой командир, и буду не лишней в последующих битвах!

Она вложила всю силу, какая накопилась в её глупом сердце за время разлуки в умоляющий взгляд, так, что за спиной Тардеша аж зашушукались. Он улыбнулся — пусть лицо его невидимо, но она это почувствовала! — и вдруг сказал:

— Друзья мои, господин маршал, не оставите ли нас наедине с этой отважной девой?!

С принцессой он говорил на санскрите — для вновь попавшей в плен наивных мечтаний девушки это было ещё одним доказательством ответного чувства — «Надо же, помнит!», но последнюю просьбу произнёс на своем языке. Все послушались, только Мамору потребовался ещё один, убедительный, взгляд от драгонария, и тычок локтём в бок от сестрёнки, чтобы он счёл за лучшее принять решение покинуть палатку.

Кадомацу, стоило только всем уйти, сразу заулыбалась, поправила волосы и села поудобнее — насколько позволяли натянутые на жесткую проволоку крылья, и рулевыми подняла и скинула с себя одеяло — под ним оказалось бледно-зелёное кимоно, расшитое сосновыми ветками.

Тардеш встал из неудобной позы, подвинул ногой к кровати маленький пуфик, и сел на него. Складка плаща упала на кровать и затлела, коснувшись одежд демонессы. Она протянула руку, и осторожно, одними коготками убрала её подальше.

— Вот... — прокомментировала новоименованная своё действие.

— Противопожарные мероприятия, — дал точное определение действию её именователь.

— Хрупкие вы, очень, драгонарий-доно... И вы и ваш мир. Не успеешь вглядеться, полюбить — как вы стремитесь вспыхнуть и исчезнуть. А я не хочу, чтобы вы исчезали...

Они хорошо помолчали.

— Скажите, вы действительно считаете меня извергом, госпожа ведьма?! Понимаете, я как честный мужчина, не могу оставить вас, мою спасительницу, в этой опасной и трудной кампании... — а-а-а, так вот чьи слова повторял Мамору! А она-то думала, что отцовские...

— Вы же непобедимы, Тардеш-тейтоку, зачем вы меня пугаете! — попыталась скрыть свою обиду девушка, но это плохо у неё получилось.

— Отнюдь. Вы сами были свидетельницей моего поражения, госпожа ведьма. И если бы не ваша отвага... Не только меня, многих других не было бы в живых...

— Ну вот, а вы говорите, что меня вам не надо... — с первой фразы их разговора она сидела, отвернув лицо, не глядя на Тардеша: — А вдруг?!..

— Ну, знаете, госпожа ведьма...

— Не называйте меня на «вы» и «госпожой ведьмой»! Вы же дали мне новое имя... — она посмотрела ему в глазницы. Но как определить, отвечает ли призрак тебе взглядом на взгляд, или виновато опустил глаза?

— Да... Метеа... — непривычное имя было подобно кусочку гравия среди окатанных голышей на дне быстрой реки: — О тебе же самой беспокоятся дома... Мать, отец... Наверное, и жених...

Воспоминания о женихе буквально взорвали маленькую дьяволицу:

— О боги, Тардеш-сама, неужели вам надо нап... рассказывать, зачем я бежала из дома в ваше войско! Да за вами, мой господин, и нет, и не будет для меня других мужчин, кроме вас после той встречи на лестнице! Нет другой печали, как об вас, мой господин, моя любовь, моё сновидение... — Метеа говорила это ровным голосом, но такая сила отчаянья жила в нём...

Тардеш вскочил, застигнутый врасплох такой силой чувства. Потом пришел в себя и нашел что сказать:

— Вы спасли мне жизнь, а теперь дарите и сердце, пытаясь бунтовать не только против семьи, но и самих законов физики. Я не могу принять второй дар, ибо и за первый мне никогда не расплатиться... — опять, прежней холодной горой, но с забинтованной верхушкой, он возвышался над принцессой.

— Мне всё равно... — начала она сокрушенно, но вдруг вспомнила, и пустила в ход последний козырь:

— Вам брат рассказывал, что будет с теми из наших солдат, кто видел меня?

— Ваш брат?!.. Маршал Явара?!

— Ну, да.

— Ну... нет.

— Их казнят. Всех до единого.

— Не может такого быть... кто согласится...

— Именем Императора наследник может приказать любому солдату Империи отдать жизнь добровольно.

— Вы хотите, чтобы я повлиял на вашего брата в этом вопросе? Хорошо...

— Опять на «вы»! Нет, брата недостаточно — не он так отец лично сделает это. Если, конечно не будет какого-либо предлога, дающего им сохранить лицо...

— Например?

— Например, что принцесса, которую они видели, их соратник, и это входит в случайности войны. И вообще, я с ним поспорила.

— Значит, госпожа ведьма, раз вам не удалось по-доброму меня уговорить, приступаете к шантажу?

— А я демон, господин шпион и у меня есть коготки и зубы.

Тардеш усмехнулся детской запальчивости:

— Если это действительно стоит чьей-то жизни, то вы приняты на службу, центурион Метеа, — и, повернувшись, вышел, чуть не оторвав полог палатки...

...На улице, он подозвал к себе Мамору и строго спросил:

— Это, правда, что все солдаты, видевшие вашу сестру, приговорены к казни?

— Да, вы хотели присутствовать?

— А каковы условия спора? Она должна остаться просто на планете, при армии, или в действующей части, как просит у меня?

— Ну, если она сказала — значит в действующей.

— Отменяйте казни, маршал Явара. Вы проиграли спор.

— Но, драгонарий-доно! Вы обещали!

— Без истерик. Я был о вас лучшего мнения. В каком подразделении скрывалась ваша сестра, вы выяснили?

— В 25-м Кызылкумском полку ашигари. У них, кстати, в сражении эмира убило.

— Ну вот, она его и заменит. А за безопасность сестры не беспокойтесь — в такой сложной кампании всегда бывает, что какой-нибудь полк копейщиков вечно застревает в тылах на полдороге от фронта. И всегда находятся какие-то новый предлоги для задержек... Почему бы не подарить его игрушкой для хорошей девочки?

Они оба синхронно улыбнулись. Потом Тардеш надел перчатки, похлопал демона по плечу, и заговорщики разошлись — один к сестре, другой к своим делам, более важным, чем чьё-то непутёвое сердце...".