И лишь королева Ночей и Холодов осталась невредимы. Древняя Мэб. И её столь же древний верный соратник, неизменный предатель и возлюбленный брат.

Один из тех, кто, как Ирмарил, жил вечно. Он умирал, перерождался, умирал вновь, но всегда возвращался обратно в эту реальность. Потому что без него — не было бы самой реальности.

Мэб, аккуратно выбирая куда ступить, направилась внутрь. Она спускалась по длинным коридорам, минуя ледяные мосты, раскинувшиеся над подернутой коркой льда лавовые реки, призванные ослабить пленника.

Пленника столь опасного, что из всех живших и живущих, лишь ему одному удалось ранить Черного Генерала — совершить то, на что не оказались способны силы всех регионов Безымянного Мира.

Путь Мэб лежал в глубины горы Балдан’Дур — места, священного для всех фейри. Она служила второй половиной двух святынь. Долина Паримэ’Лэтэн — вотчины Титании — её противоположность, сосредоточие света и тепла.

Никто, кроме королев, не мг выдержать квинтэссенции сил природы… никто, кроме одного единственного смертного.

Путь вел королеву все ниже и ниже. И с каждым шагом она начинала ощущать то, что уже, казалось, давно забыла. Зов холода. Шепот мрака.

Маленькие облачка пара срывались с её губ.

Наконец, ступив на широкое плато, сокрытое под толщей ледяных гор, в месте, куда не падал свет солнца или звезд, вокруг кипящей под ледяной коркой лавы.

— Ты пришла, моя королева, — прозвучал голос. Одно его звучание могло превратить десятки младших богов в ледяные статуи. А ветер, срывавшийся с замороженных уст брата Мэб — расколоть их мелкую пургу. — Я ждал тебя… тысячи эпох и тысячи снов. Я видел как мрак пожирал свет и как свет рождался в пустоте, но я ждал тебя, моя королева.

— Брат мой… — прошептала королева.

Она уже давно не знала ни любви, ни теплоты. Той, что идет среди ночей и льдов — не ведомы такие эмоции. Она знает лишь холодный гнев и слепую злобу. И все это облачает в своих доспехи и оружие, чтобы вести непрекращающуюся войну со своей сестрой.

— Так дай же мне посмотреть на тебя, моя королева, — произнес голос.

Мэб кивнула. Она подняла копье и с силой опустила его на ледяную корку. В ту же секунду пещеру затопил свет севера — мерное, синее сияние. Такое яркое, что почти походило на небесную лазурь. Только куда более холодное и плотное.

Когда-то давно Мэб слышала пророчество от маленькой ведьмы, по имени Гвел, что в землях убийцы короля родится мальчик с глазами, пленившими свет северных земель. И что в руках он будет нести клык, выточенный из вечной мерзлоты, одежда его станет звездами самых ярких ночей, а плащом — преисполненный свободы, северный ветер.

Мэб посмеялась тогда над старухой. Никто из смертных не мог родиться с её регалиями. Регалиями севера. Старуха же ушла и стала, впоследствии, ученицей для подданного Титании — мага.

Мага, обманувшего его брата. С его помощь этот полукровка поверг Черного Генерала, а затем заточил своего благодетеля в тюрьме столь же надежной, как и сама Гора Черепов.

Свет омыл заснеженные ледяные когти. Он волной прокатился по промерзшей шерсти. Коснулся длинных, окаменелых клыков и остановился на глазах размером с холм.

В вечном прыжке, с распахнутой пастью, древний волк застыл в своей ледяной темнице. Цепи, звеньями размером со смертный дом, опутали его тело, спрятанное в скале. Со времен падения Черного Генерала и последней битвы Небес и Земли, её брат спал в своей темнице.

— Брат мой, — прошептала королева.

— Мэб, — сверкнули волчьи глаза. — ты все так же прекрасна, сестра моя.

— А ты все так же могуч, — слезы падали с её щек и, еще в воздухе застыв ледяными каплями, разбивались о землю и разлетались снежной метелью.

В этот момент в мире смертных, где правили её регенты и зимой укрывали землю, началась пурга, поднялись снежные бураны, деревья превращались в снежные башни, а люди торопились укрыться у очагов.

— Помнишь ли ты, сестра, как зовут меня?

Королева кивнула.

Медленно, вкладывая всю свою магию в каждое из слов, она произнесла:

— Волк Мрака, Феденрир, — произнесла она. — Я помню тебя. Я помню, как крепки твои клыки, как остры когти. Я помню, как ты поглотил свет, я помню, как в твоих глазах родилась тьма. Я помню, как был силен твой удар, пробивший лучшую броню Звездных Садов.

— Да, моя королева, — прогремел древний монстр. — и если ты помнишь меня, значит…

— Волшебник был изгнан из мира смертных и с каждым часом его власть над твоей темницей слабеет. И если я вспомнила тебя, то скоро настанет тот час, когда падут твои цепи.

— Да, моя королева, — повторил скованный волк. — я тоже чувствую это. Сила возвращается ко мне. Сны уходят. Я могу видеть и слышать. Я чувствую, как холод крепнет под моими лапами и как мрак уже тянется к моим клыкам.

Одновременно с этими словами вздрогнула горная гряда, ставшая тюремной камерой одному из Вечных.

— Тогда ответь мне, Феденрир? — Мэб подняла взор своих ярких, синих очей. — Пойдешь ли ты со мной на последнюю битву за этот мир? Встанешь ли ты вновь под штандарты северных гор и холмов. Будут ли твои клыки разить того, на кого я укажу?

Земля задрожала. Небеса побелели от неистового, лютого холода, зародившегося в глубокой пещере. Лава, окружавшая темницу, промерзла до самого дна.

— Да, — протянул древний узник. — моя королева. Я никогда не переставал служить тебе. Лишь укажи мне цель.

Мэб подняла копье и пещера вновь погрузилась во мрак. Лишь два синих волчьих глаза горели во тьме звериным огнем.

— Когда придет час и цепи падут с твоих лап, мой верный брат — отыщи ту, кого ты убил и кто была рождена вновь. А когда найдешь — убей её вновь. Убей перерождению Миристаль.

— Да, моя королева, — произнес Феденрир и закрыл глаза. Ему нужно было набираться сил. Королева вновь позвала его на битву и он примет этот зов, как принимал уже тысячи и тысячи эпох.

Мэб отвернулась и направилась к выходу.

Север не знает слабости. Не знает пощады. И тот, кто слишком слаб, должен быть сломлен и разбит. И это либо закалит последнего генерала, либо уничтожит его. А вместе с ним и последнюю надежду Мэб.

*