Шрифт:
Закладка:
Впрочем, осознанная опора на достоверные источники проникла к тому времени и в традиционную работу летописца. Последовательные ссылки и сравнительный анализ текстов отличают созданную во времена Лызлова Новгородскую Забелинскую летопись и ряд других сочинений в традиционной форме[2248]. В то же время немало современных Лызлову историографов не придавали своим источникам столь большого значения, чтобы ссылаться на них в заглавии сочинения или даже в тексте.
Автор «Скифской истории» пошел дальше своих предшественников. Помимо краткого упоминания об источниках в заглавии он довольно точно перечислил их сразу после оглавления: «Книги историй, от них же сия История сочинися и написася: Степенная, Хронограф, Синопсис, Летописец, Историа, Жития святых, Бороний, Плиниус, Курций Квинт, Длугош, Меховский, Кромер, Стрийковский, Бельской, Гвагнин, Ботер» (л. 4). Шестнадцать упомянутых здесь крупных произведений русских, малоросских, польско-литовских и итальянских авторов составляют солидную источниковую базу, значительную даже для более поздних исторических монографий.
В «Генеалогии» такой список: «Сочисление творцов по алфавиту, от них же собрана книга сия», – помещенный между посвящением книги славным предкам и «Предисловием к читателям», намного больше. Он включает 65 авторов, упомянутых далее в тексте[2249]. Но Лызлов указал сочинения, непосредственно им использованные, а Римский-Корсаков перечислил все авторитеты, на мнение которых опирались и другие историки, отмечая это обстоятельство в ссылках и рассуждая о достоверности тех или иных суждений древних авторов.
Не ограничиваясь общими указаниями, Лызлов, вслед за Римским-Корсаковым, снабдил текст системой ссылок на источники. Форма ссылки с указанием автора, названия произведения (если используется несколько работ одного автора), раздела и страниц печатного текста была развита в более ранней зарубежной историографии, в том числе широко употреблялась в глубоко проработанных Лызловым сочинениях Ц. Барония, М. Стрыйковского, А. Гваньини и др. Немало таких ссылок русский читатель видел в «Синопсисе», изданном типографией Киево-Печерской лавры в 1674, 1678 и дважды в 1680 гг.: «Стрийк<овский>, книга 1, лист 30»; «Бель<ский>, век 2, лис<т> 6»; «Ботер, книг<а> 1, часть 4, лис<т> 132 и кн<ига> 2, часть 1, лис<т> 65»; «Мехов<ский>, лист… глава…» и т. п. Однако автор «Синопсиса» часто давал и глухие отсылки, например: «Мехов<ский> и Кром<ер>»; «Кром<ер>, книга…»; «Длугош, Стрийк<овский>» – которых Лызлов старательно избегает, хотя временами и впадает в этот грех.
Ссылки на печатные источники «Скифской истории» сделаны полно и точно. Даже когда источник упоминается в тексте, на полях следует пометка о части и страницах произведения, например: «яко о том пишет летописец полский Александр Гвагнин в Кронице полской» (на поле: «Лист 60»); «той же летописец Гвагнин на ином месте пишет» (на поле: «О венгрех, лист 40»); «его же Ботер поведает быти на реке Яике» (на поле: «Часть 1, лист 166»); «Сего Азбека Стрийковский (на поле: «Лист 416») называет сыном Батыевым, такожде и Гвагнин, о татарех пишущи» (на поле: «Лист 6»); «Тело же его скверное отвезено и погребено бысть в земле татарской, ю же Ботер (на поле: «Часть 1, лист 167») называет Загадай, во граде Самаркандии, который Гвагнин (на поле: «О татарех, лист 18») называет столицею всех градов татарских» (л. 19, 21 об., 22, 24, 30).
В отличие от многих европейских историков XV–XVII вв., в том числе Бельского, Гваньини, Стрыйковского и др., Лызлов не допускает так называемых «ложных отсылок» на памятники, использованные опосредованно, в передаче других авторов, делавшихся с целью преувеличения числа использованных книг и придания сочинению более солидного вида. В то же время, ссылаясь на свой действительный источник, автор «Скифской истории» часто указывает, аналогично Римскому-Корсакову, откуда его автор заимствовал сведения. Упоминая имена Вергилия и Гомера (л. 5–5 об.), Геродота (л. 6 об.) и Овидия (л. 130 об., 131), Лызлов отнюдь не старался сделать вид, будто использовал их непосредственно и соответственно не дает на них ссылок. Напротив, он стремился отметить, откуда заимствовал любопытное мнение М.Ю. Юстина (л. 3) или красноречивое высказывание пророка Иеремии (л. 14 об.), отмечал, со ссылками на Ц. Барония, принадлежность других мнений Дамаскину и Евлогию (л. 172–172 об., 174 об.). Точные ссылки «Скифской истории» сообщали, что сведения «ордынских повествований», Птолемея и Плиния были взяты из сочинения Гваньини (л. 12 об., 14), а Длугоша – из книги М. Кромера (л. 18 об.).
Имена авторов, чьи сочинения не являлись непосредственным источником «Скифской истории», приводятся обычно с целью более глубокого анализа исторических сведений[2250]. Так, Диодор Сицилийский упоминается в связи с тем, что его мнение было отлично от мнений многих других авторов, но, на взгляд Лызлова, заслуживало внимания; ссылка на полях отмечала прямой источник сведений о Диодоре («Гвагнин, О татарех, лист 1»; л. 1), к которым автор «Скифской истории» прибавил, что это был «историк вельми старовечный, иже писал книги о деяниях разных народов во времена кесаря Августа»[2251]. Со ссылкой на примечание к л. 263 в Хронике Стрыйковского Лызлов приводит мнение М. Меховского, противоречившее сообщению М. Бельского (л. 9 об.); в другом случае он упоминает М. Меховского и Я. Длугоша в составе аргумента М. Кромера о единодушии авторитетных авторов при определении даты нашествия татаро-монголов на Польшу (л. 18 об.). Приводя, по Гваньини, сообщение Герберштейна, автор «Скифской истории» отмечает, что тот в свою очередь «приводит на свидетельство Мефодия епископа Патавского» (л. 8–8 об.); в другом месте Лызлов указал, что «свидетельством» Стрыйковского является сочинение Б. Ваповского (л. 13).
У Римского-Корсакова, значительная часть повествования которого была посвящена античности, потребность упоминания множества авторитетов была выше. Например, он пишет о Зевсе то, «что Клавдианус творец, Цицеро и Горациуш, книга 1, толкуя поведают» (л. 15 об.), т. е. указывает вне хронологической последовательности Клавдия Клавдиана (ок. 365 – после 408), Марка Туллия Цицерона (106–43 до н. э.) и Квинта Горация Флакка (65–8 до н. э.). Перечни подтверждающих друг друга авторов в «Генеалогии» отвечали выдвинутому в «Предисловии к читателем» (л. 3–8 об.) критерию достоверности. Игнатий подчеркивал, что по тому или иному вопросу «вси толкования согласуют», что он следует «по согласному всех списателей свидетельству» (л. 30, 52 об.). Автор стремился показать древность и информированность используемых авторов: «о том роду пишут во всех римских летописцах: в Ливиуше, в Тацыте, в Транквилле, но собственно в Цыцероне, который многажды дела Брутусовы защищал» (л. 47 об. – 48, ср. л. 14–15 об. и др.), имея в виду действительно авторитетные труды Тита Ливия,
