Обратная дорога до границ Ржавого Рубца заняла считанные минуты. Герти уже не щадил обувь и не пытался отыскать троп, он бросился вперёд, прямо сквозь бурьян, лишь бы скорее оказаться подальше от разорённого Пепелища, над которым бушевал небесный океан. И испытал облегчение лишь тогда, когда миновал остов забора и обнаружил в сгущающейся предгрозовой темноте фигуру Муана, скорчившуюся в боком экседре[167] ближайшего дома. Он выглядел одиноким, промокшим и уставшим. Но остался в условленном месте и всё ещё держал в руках оставленную ему Герти трость.

— Тангароа! Мистра!

Референт смотрел на приближающегося хозяина едва ли не с ужасом. И Герти хорошо мог представить, отчего. Перепачканная пеплом рубашка висела лохмотьями, пиджак лишился рукава и превратился в подобие половой тряпки, котелок пропал, а ботинки пришли в совершенно непотребное состояние. Что творится у него на голове, Герти не хотел и представлять. Надо думать, то, что некогда именовалось «персидским каштаном», давно превратилось в грязные, обильно засыпанные золой, бесформенные вихры.

Но сейчас Герти менее всего на свете был занят мыслями о том, что являет собой внешне. Пережитый на Пепелище шок, всё ещё отзывающийся гальванической дрожью в пальцах, гнал тело вперёд наперегонки с мыслями, и надвигающаяся буря лишь распалила его. Что-то подсказывало ему, что времени очень мало, но Герти сам не мог понять, что. Разбуженное приближающейся грозой чувство немилосердно саднило, заставляя едва ли не бежать вприпрыжку.

«Это всё нервы, — уговаривал он сам себя, стуча зубами, — Я перевозбуждён. Лучше всего вернуться домой и попытаться забыть всё то, что было со мной сегодня. Гиена никуда не денется. Ей не покинуть остров, как и мне. Надо успокоиться и выпить чего-нибудь покрепче. И привести себя в порядок, конечно. Я больше похож на угольщика, чем на канцелярского клерка…»

Но чувство это не унималось. Оно шептало ему — «Торопись, Уинтерблоссом!» — и шёпот этот накладывался на порывы ветра, делающиеся всё более нетерпеливыми и злыми. Гудели потревоженные ветром крыши, шипели мятые газеты, которые гнало по улицам, звенело в рамах оконное стекло. Возможно, это был голос самого острова, вплетающийся в его мысли.

Лицо Муана, обычно невыразительное и похожее на боевую маску полинезийского воина, делалось всё более обескураженным и растерянным с приближением Герти. Он смотрел на хозяина так, точно видел перед собой не его тело, а потрёпанную душу, вырвавшуюся из ада. В некотором смысле так оно и было.

— Как же я рад тебя видеть! — выдохнул Герти, едва удержавшись от того, чтобы обнять своего рослого референта, — Думал, уже и не свидимся…

— Ох, мистра! — Муан схватился за голову, — Вы целы?

— Если не считать дюжины синяков. И ещё эта проклятая резь в горле… Никогда бы не подумал, что у пороха столь отвратительный вкус…

— Вам бы принять ванну и переодеться!

Мысль об этом согревала уставшие потроха, съёжившиеся на своих местах. Горячая ванна, чистая одежда, бутыль хорошего бренди с сахаром и лимонным соком, полыхающий камин… Возможно, после этого даже буря за окном не будет казаться ему столь зловещей. Возможно, ему даже удастся уснуть этой ночью…

«Торопись, Уинтерблоссом».

— Поймай мне кэб!

— Сейчас, мистра!

Им приходилось кричать, чтобы услышать друг друга и Герти с тревогой посматривал в небо, ожидая, что его вот-вот расколет пополам первой молнией. На Новый Бангор надвигалась гроза, самая страшная и, в то же время, самая величественная из всех, что Герти приходилось видеть за двадцать с лишком лет. Ничего подобного нельзя было вообразить в похожем на кисель небе Лондона. Гроза, которая приближалась к городу, впитала в себя ярость тропических штормов. И Герти едва не захлёбывался от ужаса и восхищения, наблюдая за тем, как она обкладывает город своими чёрными свинцовыми волнами.

Им улыбнулась удача. Муан обнаружил старенький парокэб, несущийся по улице, и стремительно шагнул ему навстречу. Локомобиль разразился негодующими гудками клаксона — судя по всему, даже обещание щедрых чаевых не заставило бы кэбмэна в такую погоду принимать пассажиров. Но Муан умел выглядеть красноречивым. Ему стоило лишь сжать руку в кулак, размерами более напоминающий какой-нибудь крупный тропический фрукт, чтобы парокэб покорно остановился.

— Внутрь, мистра!

Герти забрался на пассажирское место, и вовремя. Не успел он захлопнуть за собой дверцу, как в небесах грохнуло, точно там, за тучами, разорвался снаряд тяжёлой мортиры, и по крыше, точно тяжёлые шрапнельные пули, забарабанили дождевые капли. Так сильно, что казалось удивительным, что они не оставляют вмятин на тонкой железной поверхности.

— Адская погода, — пробормотал Герти, вымученно улыбаясь, — Никогда подобного не видел. А ведь с утра не было ни облачка…

Кэбмэн ничего ему не ответил, он сердито косился на незваных пассажиров и явно не собирался вдаваться в беседу, пусть даже на столь привлекательную тему.

— Это ещё не гроза, мистра, — вздохнул Муан, с трудом втиснувшийся на соседнее место, — Это духи кастрюлями на небе гремят. Настоящее представление позже будет. Ох, плохая ночь, злая ночь…

— Будет ещё хуже? — не поверил Герти.

— Много хуже, — заверил Муан, — На острове три месяца грозы не было. Если уж сейчас собралось… Плохая ночь. Кэбмэн, в Редруф!

— Стой… Не надо в Редруф.

— Разве вы не собираетесь домой?

— Нет. Рано нам домой, Муан, рано… Сегодня особенная ночь.

Муан уставился на него с непонимающим видом. Ему пришлось повидать своего хозяина во многих видах, но сейчас, казалось, он пытается понять, не повредился ли тот в уме.

«Может и так, — мысленно ответил ему Герти, — Только я чувствую это. Не просто гроза ждала своего часа три месяца. Что-то ещё, что скопилось в городе. Я не знаю, какое отношение имеет к этому Гиена, но что-то подсказывает мне, что-то этим вечером случится…»

— Так куда ехать? — недовольным тоном поинтересовался кэбмэн.

— Прямо езжай! Куда глаза глядят, — приказал ему Герти, — Там разберёмся!

Кэбмэн исторг из себя звенящую связку маорийских ругательств, в которых для уха Герти разборчивыми были лишь отдельные элементы вроде «сумасшедших джентльменов» и «канцелярских крыс». Последнее его даже не удивило. Видимо, правду говорят про кэбмэнов — видят любого человека насквозь без всяких оптических приборов или рентгеновского излучения…

— Понимаешь, Муан, у меня есть ощущение… — сбивчиво попытался объяснить Герти, — Что-то, связанное с Гиеной. Для неё этот вечер тоже будет особенным. Она что-то готовит. Мне кажется, я знаю, что. Этим вечером она вновь выйдет на охоту. Снова покажется на улицах. Отличный вечер для охоты, а? Все прячутся по домам, но кто-то не успеет… Гиена ни за что не пропустит такую возможность. Это время её пиршества, её триумфа. Это как обед под аккомпанемент изысканного оркестра, понимаешь?

— Понимаю только то, что странное дело вы затеяли, мистра, — неохотно заметил Муан, ёжась от ветра, — Не кататься же нам