Шрифт:
Закладка:
– Ну, это само собою!
– Тогда сговоришься… Только имей в виду – девка она ушлая.
– Уж это-то я заме-етил…
– Э, Гюрята Степаныч! – вдруг вспомнил князь. – Пока не опьянел, послание давай, пиши… Эй! Слуги! Чернила сюда и бумагу! Нашу, хорошую…
* * *– Стало быть, не всех перебили, пожгли? – уточнил тиун Николай Застенец. Не чей-то там тиун, а посланник самого Господина Пскова!
Важный сделался Кольша, рубаха с вышивкой, кафтанец знатный, юфтевые сапоги! На поясе, кроме ножа, еще и писало, да в калите – запас аккуратно нарезанной и пропаренной бересты – для записей. На бересте много не напишешь, мыслию по древу не растечешься – только по существу, только по делу.
– Итак, вот… – вытащив чистую бересточку, посланец взял в руку писало и с нарочитым подозрением уставился на местного, костовского, старосту Еремея, рыжебородого мужика в длинной посконной рубахе и кожаных постолах. Как раз в еремеевской избе Николай ныне и обретался, прям вот с полудня, как пришел, вернее, прискакал на казенной каурой кобылке. Ну, а где же, когда сам батюшка-боярин Гюрята Степанович грозное послание с гонцом прислал – поспособствовать!
Вот староста Еремей и способствовал…
– Ершовых пожгли, Никаноровых… Шустовых… Еще – Окуневых…
– Богатые семьи? – записав, уточнил Николай.
Староста махнул рукой:
– Да какое там! Наоборот – голь-шмоль.
– Что, все сразу?
– Так да. У нас, в Костове, чай, и побогаче дворы найдутся – так тех не тронули.
– Почему? – посланник резко вскинул глаза.
– Ну-у, не знаю… – растерявшись, Еремей явно не знал, что сказать – в чем честно и признался.
И в самом деле, почему? Вопрос требовал ясности – Кольша (бывший Шмыгай Нос) в сыскной избе далеко не первый год обретался и прекрасно понимал – в дознании мелочей не бывает! Особенно таких вот – необъяснимых. Все должно иметь объяснение.
– Может, не успели просто… – почесав нос, задумчиво протянул Еремей. – Из Ромашкова воевода Дормидонт с дружиной как раз явился, спугнул супостатов…
– Спугнул? То есть схватки никакой не было?
– Так и не было. Говорю же – спугнул… А еще, – вдруг вспомнил староста, – зажиточные-то дворы – они покрепче будут. Там и ограда справная, и ворота дубовые. Может, торопились да связываться не захотели?
– Хм… может, и так…
Все нужно было проверять, чем новоявленный тиун и занялся. Начал с простого – прошелся по деревне, заглядывая во все углы, да осмотрел пепелища. Местные знали уже про посланца, любопытничали, посматривали издали, но близко не подходили – боялись.
Пепелища – остатки сожженных изб – располагались вовсе не кучно, а в разных концах деревни. Меж проплешинами гари виднелись вполне себе целые дворы с избами, овинами, пилевнями и всем прочим. Даже заборы не обгорели! Ну, да – строились вольготно, и расстояние между дворами было довольно-таки большое. Проплешины же выпалывались, пропахивались даже! Даже вон свежая вспашка… Умно! Ничего не скажешь – умно. Интересно, это кто ж приказал? Староста?
– Не, не староста, – сообщил первый же попавшийся отрок. – То Анемподист, тиун господина нашего, боярина Гюряты Степановича Собакина!
– Я-асно! Смотрю, тиун-то ваш – голова!
– Не голова. Указчик! Стро-огой…
– А ты-то сам кто?
– Телятниковы мы… Я – Горька.
– Горька… А скажи-ка, Горька, как это тиун ваш так вовремя подгадал? А что раньше-то тоже вот так меж дворами пропахивали?
– Не, господине. Токмо в это летось.
– Я-асно… Что ничего не ясно… Ты ступай себе, отроче, ступай… Хотя постой-ка! Много у вас в полон угнали?
Староста Еремей, конечно, огласил цифру… Но всегда лучше проверить из иных источников…
– Почитай, почти что полсорока душ, господине. Отроцы да девицы.
Отроцы да девицы… Ясно – таких быстро можно продать. И не так уж и дешево. Особенно девиц… Что же касаемо количества… Староста тоже примерно такую же цифру называл – полторы дюжины. Ну да, с чего б ему врать-то?
– А что, ты-то сам набег помнишь?
– Ой, господине! Не приведи Господь! – мальчишка округлил глаза и перекрестился. – Налетели, откель ни возьмись, все конны, оружны…
– Немцы?
– Может, и немцы… Не-е! Без крестов были. Орденские же немцы – все в белых плащах, с крестами…
– Литовцы тогда?
– Могли и они… Жалости не ведали, хорошо, у нас ворота крепкие, да и тын! Не от лихих людей – от волков да медведей. Мы-то на самой околице – эвон! – отрок указал рукой.
Добротная изба на подклети, тын – сажени полторы, ворота дубовое… С наскока не возьмешь! Впрочем, если поджечь, то…
– А-а… Откуда вражины-то налетели?
– Так с околицы ж, мимо нашего дворища!
Мимо… Ас чего бы мимо-то? Заранее рассчитали, куда идти? Или просто не хотели терять людей на штурме?
– От реки пришли, с Наровы. Тонников наших сперва перебили – сторожу… Ой, господине… – парнишка вдруг замялся. – Мне бы к стаду пора… А то коровки-то…
– Н-ну, иди, – милостиво разрешил Кольша. Все одно от тебя толку нет… Кого б потолковее, поприметливей…
– А к тоням-то как пройти-проехать?
– А вон… мимо нашей избы, а дале… Дале б показать надоть… Эвон, девки наши, телятниковские. Верно, за ягодами… Их и попрошу… Эй! Эгей! Тонька! Тошка, чтоб тебя!
Тошка наконец оглянулась. Худенькая такая девочка, тонкорукая, тонконогая, босая. Темно-русая коса да синие – в пол-лица – глазищи. Обычная себе девочка. С плетенной из коры-лыка корзинкою. Правда, браслетик на запястье серебряный. Холопы – но зажиточные. У умного хозяина таких много. Ну, правильно – коли холоп не беден, так богат и хозяин!
А коли б всю деревню пожгли? Прямой боярину Собакину убыток! И еще какой! И так-то…
Почему ж только одних нищих пожгли, поубивали? А в полон всех, кто под руку попался! Отроков да девиц…
– Тошка!
– Чего орешь-то? Не видишь, подошла уже… Ой, господине! – девочка поклонилась. – Меня Антониной звать. Телятниковы мы. Эвон – сестрицы…
Тошка указала маячивших в отдалении совсем уж мелких девчонок – лет по пяти, семи… Тоже, между прочим, с корзинками… Экие ягодницы! Хотя правильно – с юных лет помощницы…
– А я – тиун, Николай… Господином Псковом прислан!
– А! Дознанье вести! – вмиг сообразила девчонка. – Ужас, какой набег был! Многих подружек моих полонили… Да почти всех…
Тошка тяжко вздохнула…
– Лельку, Колядку, Настену… Эх! Еще отроцев… Мы в ночном были, коней пасли… Я-то схоронится успела – не нашли!
– Дорогу господину тиуну покажи. На тони, – важно перебил Горька.
– А-а…
– А сестриц я с собой заберу. На луг. Там рядом земляники – пропасть!
– Ну, а я пока за конем… – вмиг озаботился посланец.
Тошка глянула прямо ему в глаза:
– Не надо коня, господине. Там короткая тропка есть – ей и пойдем. Лесом… Правда, коли тебе без коня невместно…
– Ничего, – улыбнулся Кольша. – И без коня прогуляюсь. Надеюсь, не заплутаем.
– Ну, не-ет.
* * *– Дуй, ветер! Шумите, деревья… О, великий Перкунас, скоро ты
