Шрифт:
Закладка:
— На возьми и убирайся, горбатый!
Борька отошел от решетки и стал опять играть.
Ребенок захлопал в ладоши и кинулся к решетке. Борька завертелся перед ним. Все движения его были так резки и смешны, что нянька с ребенком заливались смехом. Наконец нянька погрозила кулаком Борьке, чтоб он перестал, потому что Володенька посинел от смеху.
С того дня Борька, всякий день приходил к решетке сада и через нее играл с Володенькой, которому скоро успел внушить к себе жалость, рассказывая сказки, где занимал первую роль сиротка Борька. Нянька, рассчитав, что должность ее облегчится, если Борьку возьмут в комнаты, велела ему вымыться и приодеться, а питомца своего научила попросить родителей, чтоб позволили ему играть с Борькой.
Во время обеда Володенька ввел Борьку в столовую.
— Это что? — строго спросила у няньки Бранчевская, указывая на Борьку.
Борька весь задрожал.
— Мама, он сиротка… это Боря… можно мне с ним играть, мама?
И сын ласкался к матери…
— Как ты смеешь позволять ему играть со всеми?
— Сударыня, — отвечала испуганная нянька, — Владимир Григорьевич изволит плакать о нем.
Бранчевский подозвал сына и спросил — за что он полюбил Борьку?
— Он сиротка, папа! — отвечал сын. Бранчевская возвысила голос:
— Вздор! если ему нужно играть, то можно найти хорошенького мальчика, а не горбатого. Пошел отсюда! — прибавила она, обратясь к Борьке. — Пошел и не смей около дома ходить!
Володенька с плачем кинулся к Борьке и, обхватив его шею своими ручонками, грозно смотрел на мать.
Бранчевский вышел из-за стола и удалился к себе в кабинет; Бранчевская одна осталась на поле битвы; в первый раз она не исполнила желания своего единственного сына: Борька был выслан из комнаты. Борька не плакал, он был бледен, смотрел свирепо. В прихожей лакеи встретили его насмешками:
— Что, горбун! гриб съел? а?
Он стиснул зубы и сжал кулаки. Выбежав из барского дома, он опрометью кинулся в пустой сад. Там, упав на траву, Борька судорожно катался по ней, рвал на себе волосы, зубами и руками рыл землю и, как зверь, рычал. Злоба душила его. Глаза его были сухи и страшно блестели. Скоро он впал в забытье и с час пролежал неподвижно. Наконец встал и долго, долго стоял на одном месте, как будто о чем-то думая, соображая что-то. Вдруг лицо его засияло, он кинулся собирать сухие сучья. Борька работал неутомимо, поминутно бегая из сада в пустой дом с охапками сухих прутьев. Изредка он садился отдыхать, пот катился с его бледного лица, озаренного дикой улыбкой, и Борька, потирая руками, самодовольно улыбался и все кому-то грозил.
Ночью он вынул ларец свой, пересчитал, перецеловал свои деньги и глубже закопал их в землю. День и ночь Борька вглядывался в небо.
— Что, горбун, колдовать, что ли, учишься? — спрашивали его проходящие лакеи.
Борька вздрагивал и поспешно отвечал:
— Сиротке скучно!
Дней через пять небо обложилось тучами, наступала уже ночь, а воздух был душен. Борька улыбался, и волнение его возрастало с каждой минутой.
За ужином в застольной он сидел задумчиво. Дворня дивилась ему.
— Да что ты нынче, горбатый шут, нос повесил? — спросил один лакей.
— Оставь его! вишь, в барские покои задумал пробраться; губа не дура! — заметил другой.
— Да с носом остался… а? — спрашивали другие лакеи, заглядывая ему в лицо.
Он посмотрел на них злобно и молчал.
— Батюшки-светы! посмотрите, братцы, какие у него глаза-то! — с удивлением сказала прачка.
Борька сделал жалобную гримасу и пропищал!
— Сиротка Борька!
— Что-то душно; кажись, будет гроза ночью-то, — заметила прачка, подходя к окну и вглядываясь в небо.
Борька встрепенулся и, когда оставили его без внимания, тихонько скрылся из застольной.
Борька в один миг очутился в пустом доме; через разбитое стекло пролез на балкон, который весь скрипел под его ногами, и, облокотясь на перила, тоскливо глядел на небо. Высокие деревья мрачно рисовались в саду, тишина была страшная; ни один листок не колыхался. Вдруг легкий ветерок пробежал по верхушкам дерев, и все листки задрожали. Молния блеснула в темноте. Борька весь встрепенулся и стал прислушиваться. Глухой удар грома раздался вдали. Борька выскочил в окно и через минуту воротился с пуком сухих прутьев. Он подложил их у самых стен дома, присел на корточки и, оглядываясь во все стороны, начал высекать огонь; руки его дрожали, когда он подкладывал на огонь сухие прутья. Потом он согнулся и стал раздувать пламя. Прутья слабо затрещали, и Борька еще с большим старанием принялся раздувать огонь.
Страшно было его видеть, волосы его стояли дыбом, бледное лицо облито было красноватым пламенем, горб казался огромным в эту минуту.
Удары грома все сильнее и сильнее потрясали своды пустого дома, летучие мыши и птицы в испуге с пронзительным писком вылетали из окон и снова прятались в дом. — Ветер рвался к дыму, как будто горя нетерпением раздуть поскорее пламя, которое обхватило уже балкон и огненными змейками подымалось по стене.
Борька в испуге отскочил от пламени. Но вдруг лицо его прояснилось. Он забил в ладоши, дико засмеялся и кинулся в разбитое окно, повторяя:
— Вот как вас всех угостил горбун Борька.
Выбежав в сад, он взлез на самое высокое дерево и оттуда с жадностию следил за возрастающим пламенем, которое распространялось более и более и с силой врывалось в окна. Ветер вступил в бой с пламенем, которое то казалось побежденным и гасло, то вдруг с яростью разгоралось, угрожая потоком хлынуть из окон, и только блеск молнии уничтожал на мгновение его торжество. Удары грома с страшными раскатами потрясали воздух, Борька сидел на верхушке дерева, сложив руки на груди; при каждом ударе он крестился и часто шептал:
— Матушка, видишь ли ты?
В доме все спали крепким сном, кроме няньки, которая качала на руках своего питомца и, убаюкивая, приговаривала:
— Спи, засни, мое золото! баю, баюшки, баю!
Но Володенька не мог спать. С непривычки встречать противоречие он так рассердился, что заболел. Увидав страшные последствия своего отказа, Бранчевская решилась исполнить его каприз. Завтра утром назначено было сюрпризом привести к нему Борьку.
При каждом ударе грома нянька набожно крестилась. На дворе стадами лось все светлее и светлей, так что ей показалось странным, отчего такой свет; она заглянула за стору и с ужасом отскочила. Дым и пламя вылетали из крыши старого дома.
