встал между двумя монстрами, и мало того, что остановил их, по сути, от братоубийства, так еще и вернул им, казалось, давно потерянное. Добро, что на самом деле было у них внутри все это время. И знаешь, скажу тебе честно, не нравишься ты мне отчего-то. Скорее всего оттого, что в отличии от Анчутки, вижу в тебе много чего очень мне до боли знакомого. Того что было во мне, в моем друге, и что я теперь ненавижу всей душой. Но с тем же, понимаю, что и это тоже неправильно. Бесенок движим не ненавистью, не неприятием чего-то. И в этом его истинная сила, а не в том, что он обладает редкой особенностью. Не удивлюсь, что он и без нее найдет, как он выразился, третий путь. А по сути, иное решение, которое вот многие не хотят на самом деле видеть. Потому что оно трудное. И в первую очередь может принести потери им. А другие решения, хоть и вроде не правильные, но с тем же легче, да и тебе угрозы на самом деле меньше, как кажется, несут. Ведь что для большинства важно? Целостность тушки, а что там внутри, какие им придется перенести чувства и ощущения, как это изменит их в итоге, куда приведет в конце концов, мало кто думает. В первую очередь из-за того, что вроде как с ними этого точно не произойдет. Чуть-чуть послабления и свершенного зла недостаточно, чтобы со временем превратиться в жуткого монстра. Так они думают. И очень сильно заблуждаются. Но осознают это не все. Не заметят, как внутри них все омертвеет. Как сменятся их жизненные приоритеты.

-Не устал так много говорить? Смотри так скоро кулаками меньше будешь махать нежели языком, - не удержался от подколки друга лама, - Но лучше не скажешь. Все же ты тот еще хитрец, друг мой, вот кого на самом деле стоит бояться Кизду, так умело скрывать свой ум мало кто умеет.

-Хех, так он и боится меня по более тебя. И тоже зря. Меня не проведешь, я то тебя знаю. И пусть твои кулаки уступают моим существенно, но твой стиль боя и мастерство, на голову выше моего, а может и на две. А уж бычаре с тобой точно не сравниться. Да и в подземной пещере, тренируя Анчутку, ты еще сильнее развил то, что ранее создал.

Первые манултавры со спасенными на своей спине уже проскакали мимо друзей, оставили их и отправились за новыми. Благодаря таким действиям, крики прекратились. Монстр задвигался куда быстрее, лишившись поблизости жертв. Но манултавры действовали слаженно, а чудовище пока не было способно сравниться с ними в скорости, да и тех, кто уже на такое расстояние успел уйти от обители Мяулеона, было не так уж много, и они сильно были рассредоточены по каменной пустоши. Оставались еще ящерицы, но и они довольно шустро ретировались прочь от монстра. Потому, когда он заметил приличный по размерам отряд, то быстро устремился к нему навстречу. Они же со своей стороны к нему не спешили, используя каждое мгновение, чтобы стать хоть чуточку еще сильнее.

Чудовище вблизи производило куда большее впечатление. Оно не просто поглощало своих жертв. Что-то полностью меняло, а что-то оставляло в первоначальном виде. Так что из него торчали уже довольно приличное количество голов разных видов, конечностей и других частей тела, порою очень разнообразных. А кроме того, оно могло, судя по обрушившемуся граду различных магических атак на отряд, еще и способности поглощать, после их используя. Соратники энергетические атаки с легкостью отразили, и тут же сами атаковали чудовище своими дистанционными уже способностями, как магическими, так и физическими. Часть из них прошла, разрушая и отрывая от него части многосоставного тела. Но разрушенное тут же восстанавливалось, пусть и в ином, более ужасном виде. А оторванное поглощалось вновь, так же претерпевая новые изменения. Кроме того, часть магических атак жуткое создание так же смогло впитать в себя, и обратить на пользу.

Когда расстояние между монстром и друзьями совсем сократилось, большая часть отряда, с вырвавшимся вперед Сваем, перешла в рукопашный бой. Они громили монстра, окружив его со всех сторон. Он же старался их поглотить, пока совершенно безуспешно. Но и у его противников пока успеха особого не было. Разве что врага они задержали, и манултавры могли еще больше спасти в окрестности недавно только освободившихся бедолаг, и тут же попавших в ситуацию даже хуже.

Анчутка не чувствовал в монстре поглощенных душ. Только одну. Жуткую, страшную. Саму тьму. Пока слабую. Но у бесенка не было сомнений, поглоти оно еще существ, и станет куда как могущественнее и опаснее. Чем бы оно не было, его следовало остановить пока оно не вернуло себе большую часть своей прежней силы. Тогда вряд ли удастся так долго сражаться с ней практически на равных.

Бесенок пристально изучал душу существа, ища в ней слабые места. Это было очень трудно, и на это тратились крохи восстановленной антимагии, которая сейчас только у него и была. Друзья то, что он передал им через Светлячка, уже использовали полностью, для борьбы с мелкими старикашками, а потом для полного расколдовывания оставшихся поросят. Антимагия же ему еще нужна была как раз для того, чтобы, когда найдет уязвимое место, ударить по нему. Сомнений в том, что эту душу стоит разрушить полностью, у Анчутки не было. Перед ним было одно из тех созданий, что не несло в себе уже и крупицы света. Благо время пока было. Союзники, сражавшиеся с монстром пусть уже, и подустали, но с тем же были еще способны сражаться вполне уверенно, не представляя врагу шанса их ранить или тем более поглотить.

И тут вмешалась третья сила, которая тут же все изменила. В худшую сторону. Они появились довольно неожиданно, и это не было чем-то странным. Внимание сражающихся было полностью поглощено поединком. Тем более что их первые атаки были дистанционными. Черные стрелы вонзились в тела соратников, без разбора их раня всех, отвлекая и давая больше возможностей монстру. Кроме того, клинки серпообразной формы вонзились в тело Влада, нанеся ему существенный урон.

Анчутка тут же перевел взгляд с монстра на то место, откуда прилетели стрелы. Хельс и черный эльф. Да, они решили воспользоваться ситуацией, и осуществить свою месть. Задумка была хороша. Выждав, когда соратники бесенка немного выдохнутся, они нанесли серьезный удар, который тут же их сильно ослабил, и делал невозможным бой