жираф-осеменитель крайне осторожен

в природе он всегда ждёт сухого сезона когда

обомлевшие от солнца жирафихи

находятся в его распоряжении до

самых верхних веток уже

высохшего кустарника

в котором пауки тоже совсем сухие

ходят по своим делам то есть

их дороги тоньше листа заката

Вадим Банников

Всё вам хиханьки да хаханьки

Всё вам троллинг

да саморазрушения ягодки

а это и правда

сердце моё такое,

грустное и седое

не прекращающее работать

но обещавшее прекратить

в пуховике стоящее

но вы думаете греет тот пуховик?

думаете тепло от него?

нет суки это не так

набит костями он

набит телами

набит коровами изуродованными му

набит петухами изуродованными кукареку

тяжело в нём работать тяжело

хочешь вместо меня?

Виктор Лисин

Такая поэтика принципиально медийна и экстенсивна: она захватывает современные способы коммуникации (и частью поэтического цикла вполне может стать личное сообщение другу или возлюбленной) и внимательна к меметике – от политических лозунгов до ютуб-трендов вроде скибиди-туалетов. Она колеблется между политической заряженностью и освобождающим сюрреализмом.

Павел Арсеньев[538]

Собственно, важнейшая черта поэзии 2010-х, о которой мы уже несколько раз сказали и которую невозможно обойти стороной, – её политизация. С одной стороны, речь идёт о реакции на политические и общественные события. Реакции эти были разнообразны и по содержанию, и по исполнению: в первую очередь литературное сообщество расколол российско-украинский конфликт – сначала в 2014-м, а затем в 2022 году. С другой стороны, речь о проблематизации почти не проговариваемых ранее дискурсов. В 2010-е русская поэзия активно осваивает проблематику идентичности: национальной, сексуальной, гендерной (в соответствии с лозунгом «личное – это политическое»); активно включается в обсуждение социальных «горячих» тем и отчасти это обсуждение формирует, порой встречая возражения критиков. 2010-е – время расцвета феминистской и деколониальной поэтик. Это время расцвета документальной поэзии, которая высвечивает замалчиваемое, исследует девиантное, характеризует типичное, изучает историческое. Здесь нужно отметить, что не существует, за редкими исключениями, сугубо «политических» поэтов, но в 2010-е политика пронизывает ткань поэзии, и есть авторы, для которых это оказывается особенно важным. Политизируется аффект, любовь, секс, быт, тревога – у поэтов в диапазоне от Михаила Айзенберга и Веры Павловой до Станиславы Могилёвой и Фридриха Чернышёва.

Предпосылки новой гражданской лирики закладывались ещё в советской неподцензурной поэзии, противопоставленной официальной, пусть даже либеральной, поэтико-политической риторике (чтобы понять, о чём речь, достаточно сравнить Галича с Евтушенко, Галанскова с Вознесенским или песни Егора Летова с советской эстрадой). Опыт концептуалистов, особенно Пригова, поставил во главу угла недоверие к «готовой», легко ангажируемой речи: даже у поэтов, открыто говорящих о своей ангажированности, таких как Сергей Завьялов (в книге «Советские кантаты») или Кирилл Медведев (в книгах «Всё плохо», «Поход на мэрию», поэме «Жить долго умереть молодым»), лозунг или цитата – прежде всего проблема. Постконцептуалистский опыт оживил личностное и конфессиональное письмо, вернул ему этос ответственности; среди мощных гражданских высказываний 1990–2000-х – стихи Михаила Сухотина и Елены Фанайловой («Они опять за свой Афганистан…»).

Круг левых авторов «Транслита» строил свои поэтики на критическом восприятии концептуализма, на признании того, что ирония и постирония – это действенные, но обоюдоострые модусы говорения; вот, например, как это выражено в программном стихотворении Никиты Сунгатова (р. 1992):

Мы ни в чём не виноваты.

Мы работаем на своих работах,

смотрим свой телевизор,

пьём пиво, иногда ходим в церковь

(вы так много об этом пишете)

и не нуждаемся ни в каком освобождении.

Что вы знаете о нас?

Оставьте, не трогайте.

Наше искусство, наши телесериалы,

наши музеи, наш храм, нашу землю,

нашу родину, наше оружие, нашу войну.

‹…›

И даже этот текст,

написанный как бы от нашего имени,

вы заканчиваете словами:

«Но скоро мы все равно вас уничтожим»,

потому что действительно в это верите,

хотя ничего о нас не знаете.

На самом деле

нам абсолютно всё равно.

Честно говоря, мы вообще никогда о вас не слышали.

Мы вас даже не представляем.

Но скоро мы всё равно вас уничтожим.

Роман Осминкин[539]

Марксистская теория у авторов «Транслита» может высказываться в остроумной, но «серьёзной» форме (как, например, у Павла Арсеньева – автора лозунга «Вы нас даже не представляете», получившего известность после массовых протестов 2011 года), может – в постиронической. Так происходит у Романа Осминкина (р. 1979), который в цикле «Бывает» напрямую продолжает Пригова, а в раннем стихотворении «Саша» препарирует потребительское сознание человека путинской эпохи, якобы с этим сознанием солидаризуясь:

саша удобно устроился

кто его упрекнёт

норма прибавочной стоимости

от зависти бороду рвёт

цены на нефть вырастут

вырастут цены на нефть

цены на нефть поднимутся

и не опустятся впредь

‹…›

ксюша собчак

адмирал колчак

ксюша собчак

адмирал колчак

ксюша колчак

адмирал собчак

ксюша колчак

адмирал собчак

Политическому сообщению не противоречит сложность и полифоничность техники: к примеру, поэмы Антона Очирова (р. 1978) «Палестина» и «Израиль» или более ранняя поэма в прозе Кирилла Медведева о терактах 11 сентября 2001 года представляют собой многоголосый монтаж, сообщение же вырастает из столкновения этих голосов. С другой стороны, стихотворения-манифесты таких поэтесс, как Галина Рымбу и Оксана Васякина, принципиально устроены как «я»-высказывания, что заставляет критиков говорить о «поэзии прямого действия». Поэтический текст вполне может излагать политическую теорию, особенно если это теория неконвенциональная, авторская: «Только смерть неприкосновенна. / Только небытие – частная собственность / Сиюминутного гражданина. / Я люблю все закрытости / Небытийного "капитализма", / Похожие на банк, / Сундук, тюрьму, гроб» (Алина Витухновская).

Вполне естественно, что политизация в 2010-е коснулась и популярной поэзии – а может быть, политика выбрала себе в союзники поэзию. В 2012 году, на волне протестов в России, получил большую популярность проект «Гражданин поэт», в котором актёр Михаил Ефремов исполнял сатирические стихи Дмитрия Быкова[540], а впоследствии Андрея Орлова (Орлуши; р. 1957), – как правило, приуроченные к конкретным событиям оммажи хорошо узнаваемым стихотворениям русских классиков. Оставаясь в первую очередь лирическим поэтом, Быков[541] в 2010-е