Шрифт:
Закладка:
68
В предрассветном сумраке постепенно зарождался свет утра. Служанка из квартала Суккарийя постучала в дверь дома Абд Аль-Джавада и сообщила Амине, что Аиша уже на сносях. Амина находилась как раз в пекарне и поручила все дела Умм Ханафи, а сама поспешила к лестнице. Умм Ханафи, казалось, была раздосадована — впервые за всю свою долгую службу в этом доме. Разве не вправе была она присутствовать на родах у Аиши? Полностью вправе… Равно как и сама Амина: Аиша открыла глазки у неё в комнате, и у каждого ребёнка в этом доме было две матери: Амина и Умм Ханафи. Как же может Амина встать между дочерью и ею в такой ответственный час?!..
А помнишь ли ты, Умм Ханафи, как сама родила?… И тот дом в Тамбакшийе? Мужа-учителя, как обычно, дома не было, и Умм Ханафи была одна, когда время было уже за полночь. Её подруга, Умм Хуснийя, была акушеркой!.. А интересно, где сейчас Умм Хуснийя?.. Жива ли ещё?… И вот появился её сын, Ханафи, тяжело дыша, и также, тяжело дыша, ушёл в мир иной, лёжа в колыбели. Если бы он сейчас был жив, ему было бы двадцать лет…
— Моя молоденькая госпожа сейчас мучается от боли, а я здесь — готовлю обед.
Сердце Амины наполнилось радостью, смешанной с опасением: впервые оно так тревожно забилось, когда она сама прошла через это испытание. Вот и Аиша готовится дать жизнь первенцу своему — с этого начинается её материнство, как готовится стать матерью и Хадиджа. Так продолжается жизнь, пробивая себе путь до бесконечности. Амина прошла в комнату мужа и деликатным, нежным тоном сообщила ему радостную весть, превозмогая на сей раз своё смущение и такт, чтобы он смог различить в её голосе пылкое желание отправиться поскорей в дом дочери. Ахмад воспринял новость спокойно, затем приказал ей отправляться немедленно..! Она в спешке надела на себя накидку и почувствовала, что у неё есть преимущества, которые есть лишь у такой слабой женщины, как она: рождение детей, что сродни чуду. Братья узнали об этой новости, как только проснулись, сразу после ухода матери. На их лицах сияла улыбка. Они обменялись вопросительным взглядом: Аиша стала матерью?!.. Ну разве не странно?… Сама мама была моложе неё, когда у неё родилась Хадиджа. Неужели мама пошла сама принять роды у Аиши?… Оба брата улыбались.
— Это предвестник того, что скоро эта сукина дочь тоже родит… Кого я имею в виду?!.. Зейнаб.
— Ох, если бы папа тебя сейчас слышал.
— Аиша — станет матерью, а я — стану отцом. Ты, Фахми, станешь дядей с отцовской и с материнской стороны. Да и ты, Камаль, тоже станешь дядей и с той, и с другой стороны. Мне лучше пропустить сегодня работу в школе и отправиться к сестрице Аише. Это прекрасно. Я попрошу разрешения у папы, если смогу, за столом!.. Ух… Нам нужно больше детей, чтобы восполнить нехватку людей из-за тех бед, что причинили нам эти англичане… Если меня не будет сегодня в школе, ничего из ряда вон не случится. Три-четыре ученика уже больше месяца бастуют.
— Ага, скажи это папе, и он обязательно удовлетворит твою просьбу, запустив тебе в лицо тарелку с бобами.
— Ух, ещё один новорожденный, уже через час-два. Папа будет дедушкой, а мама — бабушкой, а мы станем дядями. Это очень важно. Интересно, сколько детей появляются в этот самый момент на свет?… И сколько людей видят этот свет последний раз в этот же самый миг?.. Нужно сообщить бабушке. Я могу сходить в Харафиш для этого, если не пойду сегодня на работу в школу!
— Мы же сказали тебе — нам нет дела до твоей школы, ты сам лучше скажи об этом папе, и он одобрит твою идею.
— Ух. Аиша, наверное, очень мучается от боли. Бедняжка. Муки родов не смягчат ни золотые волосы, ни голубые глаза. Господь наш, укрепи её. Зажжём свечи. Мальчик или девочка?… Кто лучше?… Конечно, мальчик. А может, у неё первенцем будет девочка, как и у её матери? Почему бы первенцу не стать мальчиком, как у нашего отца?.. Ха-ха. Когда наступит время идти в школу, её ребёнок уже появится на свет, а я так и не смогу его увидеть. А ты хочешь увидеть, как он родится?.. Конечно, хочешь. Но отложи это желание, пока у тебя самого не появится ребёнок!..
Больше всех от этой новости был взволнован Камаль: она занимала его разум, сердце и воображение. И если бы не чувство, что за ним следит школьный инспектор, наблюдая за каждым его движением и даже покоем, чтобы сразу же сообщить обо всём его отцу, он не смог бы преодолеть побуждение, звавшее его в Суккарийю. На уроке в школе он был бездушным телом, ибо дух его блуждал по Суккарийе. Он задавался вопросом о новорожденном, чьего появления на свет ждал столько месяцев, с любопытством пытаясь раскрыть этот секрет. Однажды он стал свидетелем того, как окотилась кошка, когда ему было лет шесть. Он обратил внимание на её истошные завывания и бросился к ней под навес из плюща на крыше, и обнаружил, что она извивается от боли, а глаза её выпучены наружу. Следом за тем он увидел, что пылающее тело её разваливается на куски, и одним прыжком отскочил в сторону с громким криком. Это воспоминание бродило где-то в недрах его памяти и давало о себе знать, даже заставляя его вновь и вновь отскакивать назад в страхе, и веяло вокруг него, словно назойливые мухи. Но он не стал поддаваться страху и не мог представить себе, что между кошкой и Аишей существует подобная связь — одно дело животное, а другое — человек. По его мнению, это как небо и земля, несравнимы друг с другом. Но что-же тогда происходит сейчас в Суккарийе?… Какие чудеса творятся с Аишей?… Все эти вопросы ставили его в тупик, и ответов на них не было.
Едва он покинул школу после полудня, как тут же бегом пустился
