– Им придётся уступить, – высказался Морозов. – Политики к этому готовы, население – нет. Психологию народа быстро не поменяешь. Вряд ли вам позвонят в ближайшем будущем.

Он оказался прав: в этом году звонков из Ирана не было. А через два месяца Лида родила сына.

– Эталон здорового ребёнка, – сказал Алексею принимавший роды профессор Шелихов. – Вы знаете, Алексей Николаевич, ещё никогда на моей памяти ни один мальчишка не вызывал такого ажиотажа! Вас уважают и любят, но к Лидии Владимировне сейчас особое отношение! Все знают, из-за чего она была лишена материнства, поэтому радуются и переживают.

– И из-за чего же? – спросил Алексей.

– Ну как же! – сказал профессор. – Сто лет молодости вам дали для работ по спасению страны, а отсутствие детей – это плата за остановку в старении. Это не очень заметно, но вы с женой за последний год стали выглядеть старше. Все радуются и вашему ребёнку, и тому, что он своим появлением символизирует окончание бедствий.

– И кто же подарил нам молодость? – спросил Алексей, с интересом ожидая, что ответит профессор.

– Разное говорят... – смешался тот, – но большинство считает, что это некто вроде бога. В церкви сейчас многие стали ходить и из-за катастрофы, и из-за вас. И эти записи со зверями... Я слышал... Вы ведь помните тот автопортрет, который нарисовала Лидия Владимировна? Так вот, сейчас народ валом идёт в Третьяковку, и возле её портрета всегда стоит люди. И многие крестятся! Я, конечно, не верю...

* * *

– Дай мне Юрку, – сказал Алексей, присаживаясь к жене на кровать. – А куда дела нимб? И зачем так туго пеленать ребёнка? Крылышки помнёте!

– Ты что? – распахнула глаза жена. – Шутишь, да?

– Какие шутки! – с досадой сказал он. – Знаешь, что на твой автопортрет уже крестятся, как на икону Богородицы? А кто был её сыном? Не нравится мне этот всплеск религиозности, да ещё с нами в главных ролях. Слава богу, что мне на Совете министров пока не кланяются в пояс, да и вообще основная суета почему-то вокруг тебя, а я здесь вроде ни при чём. Точно непорочное зачатие, зря я выкладывался! Ладно, мы как-нибудь перетерпим, лишь бы эта фигня не прилипла к сыну.

– Слушай, Лёш, – сказала Лида, – может, нам отменить ограничение на рождаемость? В пяти африканских странах выращиваем столько овощей, что не успеваем возить, и рыбы у побережья Анголы много, а через два года вообще избавимся от плёнки и начнём сеять зерновые. Мне медсестра говорила, что сегодня особенный день: впервые с начала большой зимы в Москве была положительная температура! Всем уже видно, что самое страшное позади. Я думаю, этому послаблению обрадуются и те, кто не собирался заводить ребёнка. Раз разрешаем, значит, уверены в том, что скоро всё закончится! Прикиньте у себя на Совете. Первые дети появятся, когда положение выправится ещё больше. Отдай ребёнка, ты не умеешь его держать! Видишь, он у тебя заплакал!

* * *

Пять лет спустя

– Алексей Николаевич, вас хочет видеть Лидия Владимировна.

– Хорошо, Сергей Владимирович, – ответил Алексей секретарю. – Сейчас товарищи выйдут, и пусть она заходит.

– Значит, мы отдаём старое продовольствие бразильцам и финнам, – сказал Прохоров.

– Только то, которое осталось до восемьдесят пятого года заложения, – предупредил Алексей. – В остальном действуйте, как договорились. Всё, товарищи, все свободны.

– Какие у тебя вопросы? – спросил он вошедшую жену. – Семейные или служебные?

– Когда я в рабочее время беспокоила по семейным вопросам? – сказала Лида. – Служебные они, и сразу предупреждаю, что много.

– Это понятно, что много, – вздохнул он. – Ты у меня сейчас самый главный министр без всяких скидок на родственные связи.

– А что ты хочешь, если весь мир взялся изучать русский язык? – усмехнулась она. – Даже с учётом того, что осталось от этого мира, приходится крутиться. Ладно, это всё лирика, давай заниматься делами.

– Давай, – согласился Алексей.

– Португальцы хотят прислать дополнительно двадцать тысяч студентов.

– Они хотят изучать таким числом русский или сэкономить на продуктах? – спросил Алексей. – У них же уже учатся двадцать тысяч! Куда столько?

– За ними обучение русскому населения Мозамбика, – напомнила Лида. – Я нигде не найду стольких знатоков португальского. Это в нашей части Африки все болтают по-русски, остальные его не знают! Если с английским в ЮАР нет сложностей, то с французским в Конго они есть. Пусть лучше португальцы с бельгийцами сами обучаются русскому, а потом учат других. Причём это лучше и для них, и для нас.

– Уже придумала, куда их пристроить? – спросил Алексей.

– Эти отправятся в Киев. Я уже обговорила с киевлянами. А ты прекращай тяжело вздыхать: я только начала. Почему вы задерживаете моё оборудование? Кого персонально брать за жабры? Чем дольше у нас просидят иранцы, тем больше проедят твоего продовольствия, а без оборудования они будут сидеть долго!