описывается аналитически, а на иллюстрациях герои изображались, скорее, с сочувствием. Кристину немного жаль уже тогда, когда она оказывается одна в темном дворе между высокими домами. На рисунке, где представлена мастерская героя перед постыдным разоблачением, видно, что разочарованы оба. Все остановилось.

Следы увлечения психоанализом незримо присутствуют во многих произведениях разных периодов творчества Туве Янссон, однако в новелле «Бородка» они буквально лежат на поверхности. Янссон часто иронизировала над ключевыми психоаналитическими идеями, но в новелле «Клише» она использовала их, чтобы вызывать страх, – к этому мы еще вернемся. Через три года после выхода «Бородки» журнал «Юлен» напечатал иллюстрации Янссон к шутливой статье Ханса Берндтсона «Сверкающие следы Сибиллы в таинственном мире подсознательного». В безумной смеси символов на рисунке угадывались муми-тролли и хатифнатты. Берндтсон перечислял множество образов и значений, которые им придавали толкователи снов и психоаналитики. Согласно суевериям, бородка означала «просчет и неприятность», а окладистая борода сулила выигрыш в лотерею. В открывающей новеллу «Бородка» иллюстрации фигурировала та же маленькая бородка, что описана в дебютном «Бульваре».

«Парижской весной» у Туве Янссон появился настоящий бородатый друг – венгр Фери Галл. Он тоже получил Гран-при, был склонен к мелодраматизму и радовался встрече с женщиной, которая умела рассуждать здраво. Из писем Янссон известно, что и у Сигне Хаммарштен-Янссон когда-то был поклонник, похожий на персонажа из эпизода о маме Кристины: и оба друга-художника угрожали прыгнуть в Сену, если их воля не будет удовлетворена. Судя по письмам, Туве Янссон была отнюдь не так сильно очарована, как главная героиня новеллы, и просто жалела Галла, которого ей пришлось отвергнуть. Однако она посоветовала ему не сбривать бородку.

Бедность, одиночество и страх

В ранних новеллах Янссон часто затрагивалась тема социального неравенства, не столь характерная для ее более поздних текстов. Кристина Блумквист видит, как бездомный ловит рыбу на берегу Сены, и, довольная собственной начитанностью, констатирует: «Виктор Гюго, „Отверженные“». Но путешественница Янссон описывала и «час святого аперитива» – эта фраза повторяется в нескольких парижских текстах, – в это время тому, кто не сидит за столиком в кафе с бокалом светло-зеленого перно, представляется случай заработать несколько монет. Дюваль, главный герой новеллы «Скрипка», расположившись перед террасой кафе «Дом» (где часто собирались скандинавские художники) и приготовившись играть для публики, празднующей на Монпарнасе День взятия Бастилии, обнаруживает нечто странное: среди посетителей сидит знакомая цветочница. Она просто наслаждается моментом, отказавшись от отличного случая заработать. «Почему бы и нет? – спрашивает себя Дюваль. – Разве музыка, фонари и развевающиеся флаги исключительно для туристов?»

Когда герой беден, но молод и принадлежит богеме, ситуация не кажется слишком пугающей. Стесненные обстоятельства – это предпосылка для рождения великого искусства, они создают атмосферу, утверждает в новелле «Бородка» художник, обитающий в захламленной каморке. В новелле «Письмо» (1936) бедность опаснее, потому что беден старик. Герр Вопель, немец из Дрездена, считает удачей, если при выходе из дома не сталкивается с квартирной хозяйкой. Он идет на вокзал, чтобы окунуться в энергичную атмосферу прибытий и отъездов. В отличие от финансово благополучного месье Шате из новеллы «Бульвар», герр Вопель стремится к людям не для того, чтобы просто наблюдать за ними. Ему хочется влиться в общий поток, обрести направление и цель. Вопель притворяется путешественником, потому что в душе он такой же, только у них есть деньги, а у него нет. В остальном он давно носит «серый капюшон бессмысленности», тот самый, что лишь мелькнул перед глазами месье Шате.

На вокзале герр Вопель вживается в свою роль, притворяется, что ждет племянницу из Нюрнберга, и вскоре встречает испуганное юное существо, о котором начинает заботиться. Девушка по имени Лотта приводит читателя в мрачный пансион, где в тесноте живут бедные женщины, приехавшие из других городов искать работу. Лотта рассказывает, как у нее отняли колбасу, а герр Вопель покупает ей картофельный салат и становится, по мере сил, благодетелем.

В новелле «Сан-Дзено Маджоре, одна звезда», опубликованной в журнале «Люцифер» в 1940 году, бедность связывается с гордостью. Главная героиня, от лица которой ведется рассказ, приехав в Верону, встречает на улице странную, похожую на птицу женщину и не может от нее отделаться. Как и многие другие персонажи Янссон, от герра Вопеля до муми-троллей и Анны Амелин из романа «Честная игра», главная героиня не хочет показаться невежливой и попадает в крайне неприятную ситуацию. Она бродит по Вероне в компании женщины по имени Иоланда. Та рассказывает ей о церквях и прочих достопримечательностях и после основательного тура по ночным кафе вынуждает остаться у себя на ночлег. Из всех ранних произведений Янссон этот плотный текст, пожалуй, наиболее дерзок, кроме того, он уникален как вышедший из-под пера автора-женщины. Сюжет сталкивает двух совершенно разных независимых дам. Постепенно читатель разгадывает тайну Иоланды, преследуемая ею цель становится очевидной. Героине нужно общество, а не деньги туристки, именно это и обнажает ее сущность.

Однако не бедность, а одиночество и самооценка, зависящая от отношений с окружающими, – самая болезненная тема новелл о Дювале, герре Вопеле и Иоланде. Дюваль, к примеру, понимает, что он плохой скрипач. Если он продаст скрипку, то, наверное, сможет открыть бистро. Но этому мешает мастерство другого, более талантливого музыканта. Причины одиночества герра Вопеля неясны, но он отказывается от возможности скромной дружбы, не веря в нее. Легче вообразить отношения, чем действительно их поддерживать, полагает герр Вопель и мечтает о том, как будет сидеть под персиковым деревом с семейством Лотты. Но мрак расступается перед лучом света. Дюваля спасает влюбленность и неожиданный красивый жест музыканта-соперника. Герр Вопель находит хотя бы временное утешение в той роли, которую начинает играть в жизни Лотты. В убогом жилище Иоланды на окраине Вероны сохранились потолочные росписи и мозаичный пол. А в церкви висит икона, на которой увековечено ее лицо.

Но в одной из ранних новелл Янссон нет ни малейшего проблеска света. Речь идет о «Клише» (1935), ее второй публикации, в которой описывается, как мужчина, чувствующий невероятно сильную близость с другим человеком, становится его частью и исчезает как самостоятельная личность. Название, конечно, отсылает к цитатам, которыми любит щеголять герой, но подразумевается и иной невысказанный негативный смысл – клише как отлитая мертвая форма.

В напечатанной в «Хельсингборг-журнален» новелле «Клише» заметно влияние Эдгара Аллана По, одного из самых любимых авторов Туве Янссон. Однажды у нее спросили, кого из писателей ей хотелось бы проиллюстрировать, и она назвала именно его.

Два героя новеллы сидят в ресторане за новогодним столом, один из них начинает рассказывать историю, которой