Шрифт:
Закладка:
Но этому не суждено было случиться. Свидетельства фрагментарны и неоднозначны, но, судя по всему, произошло следующее: примерно в конце января герцог Бретонский отправился в Анжер, чтобы обсудить ситуацию с Людовиком Анжуйским. В его отсутствие у короля случился рецидив, и коннетабль восстановил контроль в Париже. Примерно 18 февраля 1417 года Бернар Арманьяк внезапно появился в Санлисе. Там он резко прекратил переговоры с Дофином и отослал королеву и ее двор. В начале марта Арманьяк прибыл в Компьень с Рено де Шартром и группой советников, твердыми приверженцами Арманьяка. Если бы не Вильгельм Баварский и его солдаты, они, вероятно, увезли бы принца в Париж тогда же. Вместо этого в течение нескольких дней они управляли делами правительства из Компьеня. Они настырно обрабатывали впечатлительного Дофина, пытаясь оторвать его от тестя, льстили его растущему тщеславию, проводили заседания Совета в его присутствии, выкладывали перед ним проекты указов и открыли французскую королевскую казну для его прихотей. К тому времени, когда они покинули Компьень и вернулись в Париж, Иоанн Туреньский был склонен последовать за ними на их условиях. Вильгельм Баварский, чувствуя, что его влияние ослабевает, решил довести дело до конца. Он поскакал в Париж и 30 марта явился на заседание Совета в присутствии короля, коннетабля и его союзников. Граф сразу перешел к делу, заявив, что Дофину будет позволено вернуться в Париж только в рамках сделки, которая вернет герцогу Бургундскому его надлежащее место в правительстве. Если это не будет согласовано или не будут найдены другие средства для установления мира в королевстве, он отвезет Дофина обратно в Эно. Арманьякские советники были потрясены. В ту же ночь коннетабль решил арестовать графа Эно и держать его в качестве заложника для выдачи Дофина. Но Вильгельм был вовремя предупрежден и очень рано следующим утром покинул город, объявив, что направляется в пригородный монастырь Сен-Мор, важную местную святыню. Но как только его отряд выехал за ворота, он галопом помчался в сторону Компьеня. Вильгельм прибыл туда вечером и обнаружил, что его политический расчет рушится. Восемнадцатилетний Дофин, чье здоровье никогда не было крепким, заболел с большим абсцессом на шее. Его язык распух, а глаза выкатились из орбит. Иоанну становилось все труднее дышать. Врачи, срочно вызванные из Парижа, ничем не могли помочь принцу. Около полудня 5 апреля Дофин умер. Мало кто мог испытать большее облегчение от этого, чем граф Арманьяк[631].
* * *
Примерно во время празднования Рождества и Нового года при английском дворе герцог Бурбонский попросил о приватной беседы с Генрихом V. Герцог, очевидно, сожалел о своей непреклонности во время лондонской конференции в июне. Он сообщил Генриху V, что заказал из Франции материалы, касающиеся притязаний Англии на французскую корону и думал, что понимает его, но всегда считал это просто предметом торга. И сам Генрих V, и его советники дали ему понять, что он готов отказаться от притязаний на трон в обмен на французские провинции, уступленные по договору в Бретиньи, плюс Арфлёр и его ближайшие окрестности. Генрих V не отрицал того, что по сути, это была позиция, которую он занял во время конференции. Герцог Бурбонский сказал, что считает это "благородным и разумным предложением". Он считал, что сможет убедить других военнопленных согласиться с ним, и предложил, чтобы ему и Раулю де Гокуру Младшему было позволено вернуться в Париж по условно-досрочному освобождению, чтобы оказать давление на Совет Карла VI в Париже до того, как во Франция наступит лето. Если французский королевский Совет не будет готов согласиться с этим, он принесет оммаж Генриху V как королю Франции за все свои владения и замки во Франции и призовет других сделать то же самое. Что касается условий условно-досрочного освобождения, то пленники были готовы выдать залог в 40.000 экю в качестве гарантии возвращения Гокура. Сам герцог Бурбонский обещал внести залог в 200.000 экю за себя и привезти в Англию двух своих сыновей в качестве заложников.
Генрих V был явно ошеломлен. Он посовещался с епископом Даремским и двумя другими советниками. Они посоветовали принять предложение, но при условии, что сумма залога за герцога Бурбонского будет увеличена до 240.000 экю. По их мнению, существовал определенный риск того, что герцог и Гокур могут скрыться, но на этот риск стоило пойти, чтобы возобновить переговоры с французским правительством. В итоге инициатива герцога Бурбонского не увенчалась успехом, так как он не смог вовремя собрать залог. Гокур был условно-досрочно освобожден до 31 марта, чтобы вернуться во Францию. Но у него не было такого личного влияния, как у герцога Бурбонского, и он не имел ничего общего с политиками в Париже. Тем не менее, этот инцидент показателен. Он показал, насколько пали духом пленники Азенкура в Англии, когда каждое новое сообщение с другого берега Ла-Манша подтверждало, что Франция скатывается к гражданской войне, и перед ними открывалась перспектива пожизненного заключения во враждебной стране. Это также, возможно, самая четкая запись военных целей Генриха V, когда он готовился начать свое второе вторжение в Нормандию. В Париже цена Генриха V была уже хорошо известна. Арманьякские министры решили не платить ее, даже если бы это означало столкновение сразу с двумя врагами. В течение более года между Англией и Францией не было никаких дипломатических обменов по существу[632].
Во время переговоров Генриха V с герцогом Бурбонским уже началась подготовка ко второму вторжению во Францию. Нескольким десяткам капитанов было предложено сообщить офицерам короля о том, сколько латников и лучников они смогут привести во Францию. В феврале 1417 года они предстали перед Советом в Лондоне, чтобы заключить контракты на военную службу. Общая численность новой армии должна была составить около 3.000 латников и 9.000 лучников, что лишь немного меньше, чем в армии 1415 года. В контракте предусматривалась служба в течение года, и каждый отряд должен был взять с собой достаточно продовольствия, чтобы прокормить себя в течение шести месяцев. Планировался мощный осадный обоз, "снаряжение, собранное и хорошо подготовленное, как и подобает такому милостивому королю", — писал лондонский
