ребята!

Достабль достал лист бумаги и карандаш. В глазах у Себя-Режу возбужденно ревел лев.

А высоко над Овцепикскими горами Сьюзен перелетала на Бинки через облачную гряду.

— Как он может так говорить?! — воскликнула она. — Сам вертит человеческими жизнями как хочет, а потом рассуждает о каком-то там долге!

В Гильдии Музыкантов были зажжены все свечи.

Горлышко бутылки с джином выбивало звучную дробь о край стакана. Наконец Губошлеп с глухим стуком поставил бутылку на стол.

— Кто-нибудь знает, что это за типы? — спросил господин Клеть, когда Губошлепу удалось-таки со второй попытки взять стакан. — Должен же хоть кто-то их знать!

— О мальчишке ничего не известно, — откликнулся Губошлеп. — Прежде его никто не видел. А… а… тролль, сам знаешь, по Анк-Морпорку их целые стаи шатаются, да и кроме того…

— Одним из них вполне определенно был университетский библиотекарь, — сообщил Герберт Туес по кличке Господин Клавесин, библиотекарь Гильдии Музыкантов.

— Его, пожалуй, лучше пока не трогать, — сказал Клеть.

Остальные согласно кивнули. Кому захочется связываться с библиотекарем, когда можно поколотить кого-нибудь размером поменьше?

— А что гном?

— Да, кстати, что гном?

— По некоторым данным, это Золто Золтссон, живет где-то на Федрской улице…

Клеть недовольно заворчал.

— Немедленно пошли туда ребят. Пусть они им растолкуют, кто в этом городе главная скрипка. Хат-хат-хат!

«Рок-Группа» поспешно удалялась в ночь, оставив позади шум и гам «Залатанного Барабана».

— Какой приятный человек, не правда ли? — спросил Золто. — Не только рассчитался с нами за концерт, но и проявил такой интерес, что добавил двадцать монет из своего кармана!

— Кажется, — возразил Утес, — он сказал, что дает нам эти двадцать долларов под проценты.

— Ай, это одно и то же. А еще он сказал, что обеспечит нас работой. Ты контракт читал?

— А ты?

— Там очень мелкий шрифт, — пожал плечами Золто и тут же повеселел. — Зато его много. Должно быть, хороший контракт, раз в нем столько всяких слов.

— А библиотекарь сбежал, — вставил Бадди. — Сначала долго-долго у-укал, а потом сбежал.

— Ха! — ухмыльнулся Золто. — Попомните мои слова, он еще жалеть об этом будет! Вот спросят его, ну, как оно было, — и что он ответит? «Я расстался с ними до того, как они стали знаменитыми»?

— А по-моему, он ответит только «у-ук».

— Как бы то ни было, рояль придется чинить.

— Ага, — согласился Утес. — Но я знаю одного парня, он собирает всякие замысловатые штуки из спичек. Он его починит.

В «Садах Карри» два доллара превратились в две порции кормы барашка и виндалу из уранинита, а также в бутылку вина, настолько химического, что его могли пить даже тролли.

— А еще, — сказал Золто, когда они расположились за столиком в ожидании заказа, — нам нужно подыскать себе другое место для ночлега.

— Но что плохого в твоей комнате?

— Сквозняки, — ответил Золто. — Видите ли, в двери появилась дыра, напоминающая по форме пианино.

— Конечно, ты же сам ее и прорубил.

— Ну и что?

— А домовладелец возражать не будет?

— Конечно, будет. Зачем еще нужны домовладельцы? Ничего, ребята, мы на подъеме. Нутром чую.

— А мне казалось, ты такой счастливый потому, что нам заплатили, — усмехнулся Бадди.

— Конечно. Но я буду еще счастливее, если мне заплатят много.

Гитара едва слышно мурлыкала. Бадди взял ее и тронул струну.

Золто выронил нож.

— Она звучит точь-в-точь как пианино! — воскликнул он.

— По-моему, она может звучать как любой инструмент, — пожал плечами Бадди. — А теперь она узнала, как звучит пианино.

— Волшебство, — покачал головой Утес.

— Конечно волшебство, — согласился Золто. — А я о чем вам говорил? Странный старинный инструмент, найденный в пыльной старой лавке в темную грозовую ночь…

— Никакой грозы тогда не было, — перебил его Утес.

— Но она могла быть… Ладно, ладно, но дождик-то накрапывал! И было в этой ночи что-то особенное. Готов поспорить, если мы вернемся туда, лавки на месте не окажется. Вот вам доказательство! У любого спроси, все знают, что предметы, приобретенные в лавках, которые на следующий же день исчезают, являются таинственными орудиями самой Судьбы. И Судьба нам улыбается… Может быть.

— Что-то она с нами явно делает, — признал Утес. — Надеюсь, это улыбка.

— И господин Достабль пообещал, что завтра мы будем выступать в особенном месте, действительно особенном.

— Это хорошо, — сказал Бадди. — Мы должны играть.

— А люди должны слушать нашу музыку.

— Конечно. — Утес выглядел несколько озадаченным. — Хорошо. Согласен. Именно этого мы и хотим. А еще — немножко денег.

— Господин Достабль нам поможет, — уверил его Золто, слишком поглощенный своими мыслями, чтобы заметить странные нотки в голосе Бадди. — Должно быть, он очень успешен в своих делах. У него офис на Саторской площади, а это может себе позволить только настоящий воротила.

Наступал новый день.

Однако он еще не успел наступить до конца, когда Чудакулли стрелой пронесся по покрытым росой университетским лужайкам и яростно забарабанил в дверь факультета высокоэнергетической магии.

Обычно он обходил это место стороной. Вовсе не потому, что не понимал, чем именно занимаются там молодые волшебники, — просто аркканцлер не без оснований подозревал, что они сами этого не понимают. Казалось, наибольшее удовольствие они получали от ниспровержения всяческих истин. За обедом они только и говорили о своих очередных достижениях: «Ого! Мы только что опровергли теорию Мозгового о невесомости чара! Поразительно!» Словно этой беспардонной выходкой стоило гордиться…

А еще они постоянно намекали на возможность расщепления самой мелкой магической частицы — чара. Вот этого аркканцлер вообще не мог понять. Ну разлетятся осколки чара по всем углам. Какая от этого польза? Вселенная и так достаточно нестабильна, чтобы ее еще на прочность испытывать.

Дверь приоткрылась.

— А, это ты, аркканцлер.

Чудакулли просунул в щель башмак и отжал дверь немного шире.

— Доброе утро, Думминг, рад видеть тебя в добром здравии в столь ранний час.

Самый молодой преподаватель Университета Думминг Тупс прищурился от яркого света.

— Что, уже утро? — удивился он.

Чудакулли протиснулся в помещение факультета высокоэнергетической магии. С точки зрения всякого придерживающегося традиций волшебника, обстановка тут была несколько необычной. Здесь не было ни черепов, ни заплывших воском свечей. Комната выглядела как лаборатория алхимика, приземлившаяся после очередного взрыва в мастерской кузнеца.

И мантия Думминга тоже оставляла желать лучшего. Длина была правильной, но цвет! Выцветший серо-зеленый! Плюс множество карманов и непонятных рукоятей, а капюшон оторочен кроличьим мехом. Где блестки, где старые добрые мистические символы? Только расплывшееся пятно от протекшей ручки.

— Ты последнее время никуда не выходил? — осведомился Чудакулли.

— Что? Нет. А должен был? Этот прибор, Увеличатель, все мое время отнимает. Я тебе его как-то демонстрировал…[46]

— Да,