Шрифт:
Закладка:
И да, мне ни на секунду не показалось, что в строках польского гимна звучат миролюбивые призывы. По факту так прямо наоборот.
Поясню, в национальном гимне Российской империи всегда звучали строки восхваления царя, который несёт всем мир. Мир!!! Отметьте это дело.
Допустим, в гимне той же Америки громко славились храбрецы, которые всех под себя подомнут. Ну, вы же помните текст?
А где сотни убийц, что хвалились при всех
В том, что ярость войны, умиляя в смятении,
Перетрусивших нас, без бумаг пипифакс,
Всем ответит за все преступления?!
Нет прощения вам, чернокожим рабам,
Ждёт могила вас всех, в этот верим успех!
А вот звёздный наш флаг не умрёт ни хрена,
Это знает всех штатов свободных страна!
А не верите мне, перечтите гимн в оригинале. Вы многому удивитесь, и я прекрасно понимаю позицию Великобритании, развязавшей войну против своих заокеанских колоний ради чести и справедливости, а также истинно британского взгляда на мир ради. Но кто же смеет упрекать нас в том, что наши взгляды, наши позиции, наши действия не служат общечеловеческому благу?
В первую очередь британскому, конечно! Пусть так! Но мы имеем на это выстраданное право. Ибо кто, как не мы, не принадлежа ни к одному материку, дерзает смотреть на мир со своей собственной точки зрения? И если бы ленивые русские всё-таки сожгли Париж, разгромив Наполеона окончательно, нам не пришлось бы кидать в топку войны полки своих солдат при Ватерлоо!
Эта историческая обида за недоделанное дело, как и нежелание России делиться с нами частью своих чрезмерных территорий, я уж молчу об отказе хотя бы номинально признать себя колонией Великобритании (высокое звание, кстати!), вызывает генетически-подозрительный взгляд на этих северных варваров.
И что бы ни творилось в мире, но мы-то с вами прекрасно понимаем, что во всех бедах нашей прекрасной страны, доброй гордой бедной Англии, всегда будут виноваты только…
– Ты в себе? – вернул меня в реальность Лис, подёргивая за рукав.
Оказывается, мы уже минут пять как стоим у въезда на территорию лондонского порта. Мой учитель уже успешно расплатился с извозчиком и ждёт меня у здания администрации. Я быстренько покинул кеб, по привычке вежливо кивнув и улыбаясь так, словно был безумно доволен (нет, искренне счастлив!) дорогой до указанного места.
Мистер Ренар, качая головой, попросил меня ждать на месте, а сам решительно шагнул в двери кабинета начальника порта. Он вернулся меньше чем через пару минут, уложившись в рекордно короткое время для переговоров.
– Идём, – не оборачиваясь, бросил мой учитель, говоря на ходу с кем угодно, но даже не глядя в мою сторону. – Есть всего два судна в истории лондонского порта, имеющие жовто-блакитную раскраску.
– Э-э?
– «Кораблик небесно-золотой», то есть, допустим, сине-жёлтый или лимонно-голубой. Красить судно золотом весьма накладно, так вот, таких корабликов было два, и оба они ходили под шведским флагом. После полного разгрома войска императора Карла флот страны был расформирован, но один бриг ушёл в плавание, гружённый всей казной эскадры. Капитану было приказано сдать золото на хранение в Лондонский банк, и он сумел привести судно в порт. Однако той же ночью на борту вспыхнул пожар. Не спасся никто.
– Сгорели все моряки? – ужаснулся я.
– Так гласят судовые ведомости. Но, увы, список команды утрачен, всё-таки прошло больше полувека.
– Что же мы ищем здесь?
– Думаю, то же самое, что ещё вчера искал у начальника порта некий мистер Слотер, кот из «близких к природе». Представляешь, этот джентльмен задавал ровно те же самые вопросы, что и я. Поэтому, видимо, мне и удалось освободиться быстрее – все ответы уже были на руках.
– Куда же мы сейчас?
– Майкл, ты либо ленив, либо ненаблюдателен, – беззлобно щёлкнул зубами мистер Лис. – Куда пойдут любые моряки по прибытии в любой порт любой точки мира? Твоя бабушка не задумывалась бы ни на секунду.
– В кабак, – скорее утвердительно, чем вопросительно брякнул я и, кажется, попал в цель.
– Кабаков, таверн и трактиров здесь больше двух десятков. Но! Знаешь ли ты, как называется один из самых старейших? – Он выдержал паузу и эффектно закончил: – «У четырнадцати мышат». А стишок-то не так прост…
Судя по всему, да. Теперь и мне кража детской книжки у господина Растеряеффа не казалась дурацкой шуткой или надуманным преступлением. В этом деле явно нашёлся двойной, а то и тройной подтекст. Вряд ли корабль в порту мог загореться сам, да ещё и так, чтобы никто из команды не сумел спастись. А если предположить поджог?
Тогда мы выходим на таинственного некто, который в одиночку сумел перебить всех членов экипажа? Эпический подвиг, превосходящий самого капитана Флинта. Что же это было: массовое отравление, перерезание глоток спящим, общая поножовщина или массовое самоубийство? Вопросы, догадки, тайные неясные отблески лупы на безмолвной морской глади…
Внешне кабак «У четырнадцати мышат» не особо отличался от всех подобных заведений. Разве что на вывеске его были изображены семь мышей, гребущих вёслами на длинной жёлто-синей лодке с дубовым листом вместо паруса. Видимо, художник-маляр предположил, что оставшиеся семеро мышек гребут с противоположной стороны, и не заморачивался большим намёком на их существование.
Мы шагнули в распахнутые двери, окунувшись в мягкий полумрак, резкий запах чеснока и того паршивого пойла, которое моя бабуля называет своим любимым сортом виски. Лично я не думаю, что стоило бы называть алкоголем смесь кислоты для протравки металла с мышьяком, древесным спиртом и гуашевой краской. Несмотря на обеденное время, в кабаке было всего двое пьянчужек, сосущих дешёвое пиво. Толстый хозяин за стойкой делал вид, что протирает кружки.
– Позвольте к вам ввалиться, милейший, – крайне дружелюбно начал Лис, в мгновение ока преображаясь в не очень трезвого праздного гуляку.
Бармен поднял на нас недоверчивый взгляд.
– Чай моему юному другу и пинту лучшего пива мне! А кроме того, не подскажете ли, что это за странная вывеска у вашего заведения? Какие-то мыши…
Вместо ответа хозяин тяжко вздохнул, вытер абсолютно лысую голову грязным кухонным полотенцем и нагнулся за стойкой. В ту же минуту он поднялся, держа двуствольный пневматический дробовик в руках.
– Ничего личного, джентльмены. Просто ещё утром я поклялся всеми святыми и здоровьем моей покойной матушки, что ко всем морским чертям пристрелю любого, кто посмеет
