говорил Фафхрд Мышелову. – Эта фаланга угрожающих небу ледяных копий с проблесками темного камня и сверкающей зелени зовется Пила. Дальше вздымается гигантский одинокий клык, словно сделанный изо льда и слоновой кости и неприступный по любым здравым оценкам, – его называют Бивнем. Еще один неприступный пик, еще более высокий, южная стена которого – отвесный обрыв, взмывающий ввысь на целую лигу и отклоняющийся наружу у острия вершины: это Белый Зуб, верный пес Великаньего плоскогорья, где погиб мой отец.

Теперь начни снова с первого снежного купола на юге цепи, – продолжал высокий человек в меховой одежде, с непокрытой головой и с волосами и бородой цвета меди, – эту гору называют Намек или Давай. Выглядит она довольно невысокой, однако люди замерзали насмерть, ночуя на ее склонах, или бывали сметены неожиданными, как каприз королевы, лавинами. Затем гораздо более обширный снежный купол, истинная королева рядом с Намеком-принцессой, полусфера чистой белизны, достаточно высокая, чтобы подпирать крышу зала, где соберутся все боги, которые когда-либо были или будут, – это Гран-Ханак, на которую первым из всех людей поднялся мой отец и покорил ее. Наш шатровый городок располагался вон там, у ее подножия. Теперь от него, я полагаю, не осталось и следа, даже и кучи мусора. Рядом с Гран-Ханаком и ближе к нам огромный столб с плоской вершиной, почти пьедестал для неба, который, как кажется, сделан из снега с зелеными прожилками, но на самом деле это все светлый, как снег, гранит, отшлифованный штормами: Обелиск Поларис. И последнее, – продолжал Фафхрд, понизив голос и схватив своего низкорослого спутника за плечо, – подними взгляд на гору, возвышающуюся между Обелиском и Белым Зубом, со снежными косами, темными скалами и снежной шапкой. Ее сверкающее подножие слегка скрыто за Обелиском, но она настолько же выше своих соседей, насколько они выше Стылых пустошей. Сейчас, когда мы на нее смотрим, она прячет за собой поднимающуюся луну. Это Звездная Пристань, цель нашего пути.

– Довольно симпатичная, высокая, стройная бородавка на этом отмороженном пятне на лике Невона, – согласился Серый Мышелов, пытаясь освободить свое плечо от хватки Фафхрда. – А теперь наконец скажи мне, приятель, почему ты в молодости не взобрался на эту Звездную Пристань и не захватил сокровище? Неужели нужно было ждать до тех пор, пока мы не нашли ключ к этому кладу в пыльной, душной, охраняемой скорпионами башне в пустыне, за четверть мира от этих гор, – и затратили полгода, чтобы добраться сюда?

Голос Фафхрда чуть дрогнул, когда он ответил:

– Мой отец никогда не поднимался на нее, почему же я должен был это делать? К тому же в клане моего отца не было легенд о сокровищах, спрятанных на вершине Звездной Пристани… хотя была уйма других легенд об этой горе, и каждая запрещала на нее подниматься. Люди называли моего отца Разрушителем Легенд и в мудрости своей пожимали плечами, когда он погиб на Белом Зубе… Честно говоря, моя память не так уж хороша теперь, Мышелов: я получил множество сотрясающих мозги ударов по голове, прежде чем научился наносить удары первым… и к тому же я был еще слишком молод, когда покинул Стылые пустоши, хотя грубые и суровые стены Обелиска были моей поставленной вертикально площадкой для игр.

Мышелов с сомнением кивнул. В тишине друзья услышали, как их привязанные пони хрумкают ломкой от инея травой, затем раздалось слабое и беззлобное рычание снежной кошки Хриссы, свернувшейся калачиком между крошечным костром и грудой багажа, – наверное, один из пони подошел к ней слишком близко. На огромной ледяной равнине, окружавшей спутников, ничто не двигалось – или почти ничто.

Мышелов опустил руку, обтянутую серой перчаткой, на самое дно своего дорожного мешка, вынул из кармашка, пришитого там, небольшой прямоугольный кусок пергамента и начал читать, скорее по памяти, чем глядя на строки:

Кто на Звездную Пристань, на Лунное Древо взойдет

(Путь незримых преград мимо змея и гнома не прост!),

Ключ к богатству превыше сокровищ царей обретет —

Сердце Света, а с ним заодно и кошель, полный звезд.

Фафхрд мечтательно сказал:

– Говорят, что боги когда-то жили и держали свои кузницы на Звездной Пристани. Оттуда, из бушующего моря огня и рассыпающихся дождем искр, они запустили в небо звезды: поэтому гора так и называется. Говорят, что алмазы, рубины, изумруды – все самые дорогие камни – это маленькие модели звезд, которые боги сделали и потом беззаботно разбросали по всему свету, когда великий труд был завершен.

– Ты никогда мне этого не рассказывал, – сказал Мышелов, взглянув на друга в упор.

Фафхрд заморгал и озадаченно нахмурился:

– Я начинаю вспоминать кое-что из моего детства.

Мышелов слабо улыбнулся, прежде чем вернуть пергамент в потаенный карман.

– Догадка, что кошель, полный звезд, может означать мешок с драгоценными камнями, – начал перечислять он, – история о том, что величайший алмаз Невона называется Сердце Света, несколько слов на пергаменте из козлиной кожи, найденном в верхней комнате закрытой и запечатанной в течение многих веков башни, стоящей посреди пустыни, – это слишком незначительные намеки, чтобы заставить двоих людей пересечь убийственные Стылые пустоши. Скажи мне, Старый Конь, может, ты просто испытал приступ ностальгии по жалким белым лугам, где родился, и поэтому сделал вид, что поверил во все это?

– Эти незначительные намеки, – сказал Фафхрд, который теперь пристально глядел в сторону Белого Зуба, – заставили и других людей пересечь весь Невон, направляясь на север. Должно быть, существуют и другие обрывки козлиной кожи, хотя почему они все обнаружены в одно и то же время, я понять не могу.

– Мы оставили всех этих ребят позади, в Иллик-Винге или даже в Ланкмаре, еще до того, как поднялись на горы Пляшущих Троллей, – с полной уверенностью заявил Мышелов. – Слабаки, и не более того. Унюхали добычу, но побоялись трудностей.

Фафхрд слегка покачал головой и указал вдаль. Между ними и Белым Зубом поднималась тончайшая ниточка черного дыма.

– Разве Гнарфи и Кранарх показались тебе слабаками – если назвать только двоих из претендентов? – спросил он, когда Мышелов наконец заметил дым и кивнул.

– Может быть, – мрачно согласился Мышелов. – Но разве в этих пустошах нет обыкновенных путешественников? Правда, мы не встречали ни души от самого Мингола…

Фафхрд задумчиво сказал:

– Это может быть лагерь ледовых гномов… хотя они редко покидают свои пещеры, кроме как в разгар лета, а это было уже месяц назад… – Он внезапно замолчал, озадаченно хмуря брови. – Интересно, откуда я это знаю?

– Еще одно воспоминание времен детства, всплывающее на поверхность черного котла? – высказал догадку Мышелов.