Каждый немецкий ребенок должен был стать в той или иной степени музыкантом, играющим на том или ином инструменте. Леопольд учил своих детей музыке с азбуки. Марианна уже в одиннадцать лет виртуозно играла на клавикорде. Вольфганг, подхваченный ее примером, охотно взялся за клавир: в три года он подбирал аккорды, в четыре — играл по памяти несколько пьес, в пять — придумывал композиции, которые отец записывал на бумагу по мере их исполнения. Леопольд с некоторыми издержками воздерживался от других учеников, желая уделять все внимание своим детям. Он не отправлял «Вольфа» в школу, так как предлагал ему быть своим учителем во всем. Предположительно, использовалась немецкая дисциплина, но в данном случае она была не нужна: мальчик по собственной воле мог часами сидеть за клавиатурой, пока его не выпроваживали.1 Спустя годы Леопольд написал ему:

И в детстве, и в юности вы были скорее серьезны, чем ребячливы; а когда вы играли на клавире или занимались музыкой, вы не допускали ни малейшей шутки в свой адрес. Сам ваш облик был настолько серьезным, что многие наблюдательные люди пророчили вам скорую смерть, ссылаясь на ваш ранний талант и серьезный характер.2

В январе 1762 года, когда Германия все еще была охвачена войной, Леопольд взял дочь и сына в Мюнхен, чтобы продемонстрировать их артистизм курфюрсту Максимилиану Иосифу; а в сентябре он повез их в Вену. Их пригласили в Шёнбрунн; Мария Терезия и Франциск I были в восторге от детей; Вольфганг запрыгнул на колени императрицы, обнял и поцеловал ее; по вызову императора он играл на скрипке одним пальцем, а на клавикорде — безошибочно, хотя клавиши были закрыты тканью. Когда Вольфганг скакал с принцессами, он споткнулся и упал; семилетняя эрцгерцогиня Мария Антония подхватила его и утешила. «Вы хорошая», — сказал он и с благодарностью добавил: «Я женюсь на вас».3 Дюжина аристократов открыли свои дома для Моцартов, восхитились услышанной музыкой и наградили трио деньгами и подарками. Затем мальчик на две недели слег в постель со скарлатиной — первой из многих болезней, омрачивших его путешествия. В январе 1763 года труппа вернулась в Зальцбург.

Снисходительный архиепископ не обратил внимания на то, что Леопольд превысил свой отпуск; он повысил его в должности до вице-капельмейстера. Но 9 июня, лишившись дальнейшего продвижения по службе, Леопольд снова отправился в путь, на этот раз с женой, чтобы показать свой выводок Европе; в конце концов, они не могли вечно оставаться вундеркиндами. В Майнце дети дали два концерта, во Франкфурте — четыре; шестьдесят лет спустя Гете вспоминал, что слышал один из них и восхищался «маленьким человеком в парике и со шпагой» — так Леопольд назвал своего сына. Отец использовал Вольфганга почти как цирковое чудо. Объявление в одной из франкфуртских газет от 30 августа 1763 года обещало, что в концерте этого вечера

Девочка, которой идет двенадцатый год, сыграет самые сложные сочинения величайших мастеров; мальчик, которому еще нет семи, сыграет на клавикорде или клавесине; он также сыграет концерт для скрипки и будет сопровождать симфонии на клавире, причем клавиатура будет покрыта тканью, с такой же легкостью, как если бы он мог видеть клавиши. Он мгновенно назовет все ноты, исполняемые на расстоянии, как по отдельности, так и в аккордах, на клавире или на любом другом инструменте — колокольчике, стакане или часах. Наконец, он может импровизировать как на клавесине, так и на органе, сколько угодно долго и в любом ключе.4

Такие требования к талантам мальчика могли нанести некоторый ущерб его здоровью или нервам, но, похоже, он наслаждался аплодисментами так же, как его отец наслаждался флоринами.

Они играли в Кобленце, были разочарованы в Бонне и Кельне, но дали концерт в Ахене. В Брюсселе они ожидали, что генерал-губернатор, принц Карл Лотарингский, почтит их выступление своим присутствием, но он был занят. Леопольд сердито сообщил:

Мы уже почти три недели в Брюсселе… и ничего не произошло…Его Высочество только и делает, что охотится, жрет и пьет, и в конце концов мы можем обнаружить, что у него нет денег….. Я знаю, что мы получили здесь множество подарков, но мы не хотим превращать их в наличные… Что касается табакерок, кожаных футляров и тому подобных штучек, то мы скоро сможем открыть ларек.5

Принц наконец согласился присутствовать, был дан концерт, собраны флорины, и труппа отправилась в Париж.

15 ноября 1763 года они прибыли в Париж после трехдневного путешествия по грубым и колеистым дорогам. У них были рекомендательные письма ко многим знатным особам, но ни одно из них не оказалось столь ценным, как письмо к Мельхиору Гримму. Он организовал прием Моцартов у мадам де Помпадур, в королевской семье, наконец, у Людовика XV и королевы Марии Лещинской. Теперь для гостей были открыты самые роскошные дома, частные и публичные концерты проходили на ура, а Гримм с восторгом писал своим клиентам:

Настоящие чудеса случаются редко, но как прекрасно, когда нам выпадает возможность увидеть одно из них! Зальцбургский капельмейстер по фамилии Моцарт только что приехал сюда с двумя самыми красивыми детьми в мире. Его дочь, одиннадцати лет, играет на фортепиано самым блестящим образом, исполняя самые длинные и сложные пьесы с поразительной точностью. Ее брат, которому в феврале исполнится семь лет, — настолько необыкновенное явление, что трудно поверить в то, что видишь собственными глазами… Его руки едва ли достаточно велики, чтобы взять шестую… Он импровизирует в течение часа, отдаваясь вдохновению своего гения, с богатством восхитительных идей… Самый искусный капельмейстер не может обладать такими глубокими познаниями в гармонии и модуляции, как этот ребенок….. Для него нет ничего сложного в том, чтобы расшифровать все, что вы перед ним поставите. Он пишет и сочиняет с удивительной легкостью и не находит нужным подходить к фортепиано и искать аккорды. Я выписал для него менуэт и попросил положить к нему бас. Он взял ручку и, не подходя к фортепиано, написал бас… Этот ребенок вскружит мне голову, если я буду слушать его еще долго… Какая жалость, что в нашей стране так мало понимают в музыке!6

После многочисленных триумфов в Париже семья отбыла в Кале (10 апреля 1764 года). В Лондоне они