- Не дури, не треба сие, я не вораг тебе, - начал говорить Нечай, но замолчал, так как мой плевок угодил прямо ему в лицо.

Я получил пощечину, когда уже два дюжих воинов русичей начали меня подымать, так как ноги так же были связаны.

- Пошто, пошто сие, Ярослав наказал бы отдать Божану послу? Я другом тебя звал, пошто так? Князь порешил Русь сдать поганым монголам? – отхаркивая кровь, говорил я. Не помню, чтобы кто-то зарядил мне еще и в челюсть.

Вот интересно, а вырастут ли три зуба, отсутствие которых я прощупываю языком? А еще и ребра помяты, болит правая рука, но хоть конечности не отрезали и то хорошо.

- Охолони, коли хочешь жену да чад своих видеть, - уже грозно сказал Нечай, но вот глаза, мне удалось уловить в них печаль.

Может, и сожалел этот предатель о содеянном. Можно подумать, что там, в моем доме, а я явно был еще у себя в усадьбе, произошло что-то, что не позволило Нечаю даже предупредить меня. Действия ранее можно было условно объяснить словом князя, игрой, очередной интригой, но сейчас-то что? Он угрожает мне наедине, когда рядом нет никаких монголов! Но угроза жизни членам семьи – это ведь запрещенный прием для раскаивающегося человека. И он блефует, явно не уловил, что я прочел записку, что Божаны нет в поместье, как ее не будут искать монголы, или люди Нечая, не найдут, Ипатий не отдаст, кровью умоются. Правильно я тогда сделал, что вышел от «гостей» для чтения послания, а не использовал момент, когда Юсуф отвернулся. Нечай не видел и не знал, это точно.

- Нечай, токмо скажи, великий князь меня вырешил монголам отдать? – было важно узнать именно это, так как от позиции Ярослава зависит то, пошли ли все мои потуги насмарку, или все же великий князь что-то придумал.

Реши князь покориться монголам, не станет этого князя. Пусть с Ярославом мы нашли, вроде бы точки соприкосновения, но меня, как историка подспудно точила версия историков будущего, что Ярослав Всеволодович был заодно с монголами и не принял участия в борьбе с ними, а первый поехал за ярлыком за княжение. Сейчас он мне показался менее терпимым к унижениям и компромиссам с завоевателями. Неужели ошибался?

- Скажи своим ремесленникам, кабы шли по домам, что все у тебя добро, , что побил монгольского посла, тому у тебя и кровь на лике, - как будто не слыша моих вопросов потребовал Нечай.

Дальше начался торг с советником князя, в ходе которого мне было предъявлено обвинение в убийстве уважаемого посла и что я должен последовать во Владимир. Но вот незадача – народ из поместья собрался у усадьбы и не дает выйти, требуя меня отдать. Получилось, что люди мне и жизнь спасли, так как монголы были настроены очень жестко после того, как я перерезал горло Юсуфу.

По словам, Нечая, он спас меня от гнева монголов, пообещав, что великий князь посадит меня в поруб и лично примет решение о наказании. Вот только за это я должен был отдать людям распоряжение снять блокаду с усадьбы, иначе начнется бойня и присутствующие ремесленники могут и не справиться с профессиональными воинами, пусть те и уступают числом.

- Прибыл Филипп и Любомир, - сухо сообщил подошедший ратник в добротном доспехе, нашей унжанской выделки.

- Добро, седлайте коней боярина и телегу его с конем добрым, тем большим, его Орлом кличут, - распорядился Нечай, а я поник.

Я встрепенулся, услышав имена Любомира и особенно Филиппа, не выходило из головы, почему тот не пришел на помощь, или же кто еще из воинской школы. Я знал, что в наше учебное заведение дня три назад прибыла большая делегация от великого князя, но что именно там происходило, не знал. Вполне нормальная история, после того, как воинская школа, по сути, стала великокняжеской кузницей кадров. Нежился я тогда в объятьях любимой женщины, решив впервые за все свое попаданчество наплевать на все внешние раздражители, а оно вон как вышло… Получалось, что и Филипп предал, тогда и Ермолай остался в стороне, вот от кого точно не ожидал, да и в Филиппе был уверен? Не хотелось в это верить, не укладывалось в отношения с ними, но логика говорила, что такое спокойное, даже радостное настроение Нечая после слов ратника, не может означать возникновение нового очага сопротивления, а напротив. Это подмога монголам против народного ополчения? Какой-то сюрреализм.

Так и вышло, моего участия в успокоении людей не понадобилось. Филипп был уважаем в поместье и все знали, что мы очень дружны. В случае же присутствия Ермолая, вообще люди успокоятся, так как мы и кумовья и дети вместе растут.

Припомнился еще один факт – два дня назад Ермолай забрал своего сына Богдана, который жил у нас. Причем без особых объяснений. В голове всплыл еще один эпизод, когда Лавр отправился в Ригу во главе с четырьмя сотнями воинов, на замену Ипатию. Князь Вячко выгнал попаданца из своих земель. По-доброму так выгнал, после сотен слезливых жалоб от немцев. Интересно будет послушать подробности об боевых подвигах товарища.

Кандидатуру же сотника Лавра, который чуть не погиб, спасая мою семью двумя годами ранее, предложил именно Филипп, даже настаивал, когда я думал оставлять того в поместье. Я предполагал сладить его личную жизнь, появилась у парня зазноба, но Филипп уговорил. И эти маневры выпускников школы и милиции?! Жадоба задержался с возвращением, а уже должен, даже Клык был отправлен во Владимир обучить четыре команды будущих пушкарей. Все учли, пока я бездействовал. Как же не хватает Шиноры, тот бы все знал, успел бы упредить!

Ну, хоть не все предателями оказались – вон Ипатий спас семью, за что по гроб ему обязан буду, Лавра пришлось отсылать, значит не пошел на сговор, или даже не пытались, будучи уверены в его верности. Простые люди за меня встали – так что есть поддержка. Но сегодня она мне не поможет.

Через два часа, после прихода трех сотен ратников из школы с главными командирами, меня погрузили в мою же телегу и повезли в сторону Владимира. Руки и ноги затекли от тугих веревок, ужасно хотелось пить, было и холодно, никто не удосужился взять мою теплую верхнюю одежду. Но никого не заботили мои неудобства, а охраняли меня по большей