Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Разная литература » Тени незабытых предков - Ирина Сергеевна Тосунян

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 22 ... 92
Перейти на страницу:
Все прошлые программы по спасению музея ликвидированы, сотрудники, которые занимались нашим музеем, уволены, письма мои остались без ответа. Ремонт дома остановлен, договор, заключенный со строителями, не выполнен. Сами строители в один прекрасный день ушли, разгромив все в доме. Теперь там вскрытые полы, выломанные рамы, искореженные ворота и перерытый двор.

– А почему, рассказывая о музее, Вы говорите «был самый богатый», «в нем все было подлинным»? Что случилось с экспонатами? Где все эти вещи, книги?

– В трех местах. Часть вещей в Доме-музее Пастернака в Переделкине (там нашлась свободная терраса), какие-то экспонаты приютил музей Цветаевой в Борисоглебском переулке, остальное – в Литературном музее.

– Что же получается? Статус музея до сих пор как бы не определен. Фонд культуры от него как бы отказался. Союз писателей и Литфонд его тоже как бы не признают. Фонды музея как бы расползлись по новым квартирам. А сам дом, где они ранее располагались, в полуразрушенном состоянии. И тогда может возникнуть вопрос: а зачем нам его заново создавать и строить? Вы не боитесь такого поворота событий?

– Очень боюсь. И сейчас вопрос в том, насколько реальными окажутся усилия Министерства культуры и Литературного музея, которые предложили свою помощь. Если музей Чуковского станет государственным…

– Вы отказались от своей идеи создать «первый частный музей»?

– В свое время Корней Иванович подарил государству детскую библиотеку, и мы стали свидетелями того, что с ней делалось, как она оказенивалась и меняла свой облик. Такой судьбы для литературного музея я, конечно, не хочу. Но двадцать лет я занималась только тем, что доставала деньги, искала сторонников, ругалась с противниками, судилась, писала письма, статьи. Результат Вы видите.

И потом, дом все равно не наша собственность и, вероятно, никогда ею не будет. Значит, и музей уже никакой не частный. Значит, пусть он будет хотя бы государственным, лишь бы не заразился государственной отчетностью и казенщиной, всем тем, что есть смерть для любого дела. Выход я вижу в том, чтобы создать фонд музея, где будут накапливаться средства от изданий Чуковского и от спонсоров, если таковые найдутся… Я всегда считала и считаю, что наш музей должен быть бесплатным, что люди сюда должны приходить как в гости. Это очень многое определяло в наших отношениях с посетителями. У нас не было никакой охраны, но у нас никогда ничего и не воровали. А если все сделать платным и поставить на поток, отношения станут другими.

– Не думаете ли Вы, что сегодня, когда все в нашей стране кардинально изменилось, когда интерес к литературе не то чтобы пропал, а как бы сместился, стал несколько утилитарным, внимание к Музею Чуковского не будет таким живым, как в 70-е годы?

– Я буду рада, если этот вопрос, о котором я тоже постоянно думаю, прозвучит со страниц вашей газеты. Возможно, мы получим ответ. Я же считаю, что Музей Чуковского мог бы устоять среди нынешних бурь и был бы людям интересен. К Корнею Ивановичу (возможно, это мне только кажется) и сегодня народ очень хорошо относится, его детские книги постоянно переиздаются. Конечно, он почти неизвестен как критик, конечно, его дневники вышли маленьким тиражом, в сокращении…

– Но отчего дневники Корнея Ивановича оказались «подстрижены»? Простите, но я знаю, что многие писатели, критики именно Вам предъявляют по этому поводу претензии. Почему нужны были купюры?

– Вы, конечно, имеете в виду в первую очередь выступление Бориса Хазанова по радио «Свобода»? Я его слышала. Ну что же, поговорим о дневниках. Они занимают 100 печатных листов. Там фигурируют такие имена, как Гумилев, Ходасевич, Замятин… И всюду упоминается Лидия Корнеевна. Хочу напомнить, что это сейчас можно все, а до 1988 года подобные имена были просто неупоминаемы. Потому и вопроса о печатании дневников передо мной не стояло – чтобы не исказить, не сдвинуть картину. Тогда допускались лишь публикации типа: Чуковский о Блоке, Чуковский о Пастернаке.

В 1986 году по инициативе издательства «Советский писатель» со мной был заключен договор на книгу «Чуковский о литературе», которая должна была быть составлена по дневнику и письмам. И когда я ее подготовила (объем в 35 печатных листов был жестко оговорен), произошли известные события, сняли запреты с имен, и я поняла, что можно начать само печатание дневника. Никаких предложений об издании дневника в полном объеме у меня не было и до сих пор нет. Но я убеждена, печатать его полностью не следует. Не потому, что нужно что-то скрыть, просто в дневниках есть много таких бытовых подробностей, которые читателям неинтересно знать. И я взяла на себя смелость выбрать ту часть дневника, которую сочла общезначимой.

– То есть хотите сказать, что никакой цензуры в подготовленном вами материале не было?

– Там была огромная самоцензура. Масса страниц вырвана (целые годы отсутствуют) самим Корнеем Ивановичем. Я же выбирала, повторяю, то, что сочла общезначимым. Старалась, чтобы не было никакой ретуши, чтобы не были выброшены такие куски, где, скажем, Чуковский с Пастернаком, захлебываясь от восторга, аплодируют Сталину. И многое другое. Но у меня есть свое представление о динамике книги. То, что пишется «в стол», и то, что выходит к читателю, – это разные вещи. И я не согласна с утверждением, что дневник пишется для других, что писатель рассчитывает на то, что дневник его будут читать. Для Чуковского записи в дневнике были способом запомнить, сохранить достоверность своего свидетельства, чтобы потом в своей работе воспользоваться этим.

Мне очень хотелось, чтобы первая часть дневника, которую я подготовила для «Советского писателя», заканчивалась смертью Кирова. Мне кажется, 1934 годом замыкается целая эпоха. Но объем этого не позволил, и она оборвалась 1929 годом. Пришлось изъять из рукописи пять последних листов… Я не говорю, что надо было делать только так, как это сделала я. Возможно, какие-то абзацы, которые я не включила в книгу в 1988 году (а вышла она в 1991-м), в 1992-м сохранились бы. Потому что сегодня я и сама стала другим человеком, и время стало другим. А тогда моей целью было показать, что есть такой дневник, и посмотреть, интересно ли это потомкам, нужен ли им этот дневник, нужен ли им вообще Чуковский.

– Мне это кажется безусловным.

– Нужен? Я этого не вижу. Где же те издатели, которым он нужен? Вторая книга лежит готовая, но опубликовать я ее не могу. А если кто-то сочтет возможным печатать дневники Чуковского полностью, пожалуйста, создавайте любые редколлегии. Все сохранено, перепечатано, сверено с оригиналом.

Борис Хазанов, упрекая наследников, говорил, что «пора им понять: каждая фраза

1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 22 ... 92
Перейти на страницу: