Некоторые представители путинской элиты остаются на постах, потому что боятся ареста

Некоторые представители путинской элиты остаются на постах, потому что боятся быть арестованными и заклейменными как предатели. Или же утверждают, что препятствуют еще более деструктивной госполитике. Некоторые и вовсе считают себя жертвами несправедливых санкций Запада. Иногда они даже презирают Путина. Но какими бы ни были их оправдания перед собой, они все равно служат ему.

Почему же российская элита все крепче цепляется за Путина, хотя мало кто верит в его дело? Это высокообразованные профессионалы, которые много путешествовали по миру. Вероятно, они понимают, что оказались на тонущем корабле, но не могут сойти. Масштабы преступлений Путина превзошли все, что они могли себе представить. Они должны знать, что в глазах всего мира Путин не единственный виновник этих преступлений. Они также имеют к ним самое прямое отношение.

Общество

Российское общество также молчаливо согласилось с путинской войной. По данным единственной сохранившейся в РФ независимой социологической организации «Левада-центр», 43% опрошенных в мае россиян «определенно» поддерживали, а 33% «скорее поддерживали, чем не поддерживали» действия российской армии в Украине. При этом 48% высказались за продолжение войны. Чуть меньше (45%) высказались за переговоры с Украиной. Рейтинг одобрения Путина составил 82%.

Хотя достоверность опросов общественного мнения в путинской России вызывает сомнения, эти данные практически не меняются на протяжении всей войны. Большинство россиян не испытали резких экономических бедствий из-за конфликта. И даже частичная мобилизация, объявленная в сентябре 2022 года, мало повлияла на настроения в обществе.

Да, все антивоенные протесты были быстро и жестоко подавлены. Но с самого начала войны россияне редко даже пытались организовать подобные демонстрации. Некоторые из имевших место протестов были вызваны не недовольством вторжением, а разочарованием из-за недостаточной подготовки, отсутствия амуниции и плохого обращения с призывниками.

Такая реакция — яркое напоминание о том, что в российском обществе живо имперское наследие. Когда в 1991 году распался Советский Союз, российские лидеры так и не выдвинули принципиальных доводов в пользу отказа от империи. Вместо этого они использовали представление о России как о жертве, которую ее имперские владения принесли в угоду собственным политическим целям. Эта уловка была самым верным путем к власти для лидера России Бориса Ельцина в соперничестве с лидером СССР Михаилом Горбачевым.

Но после того, как сторонники Ельцина выиграли это противостояние, они вновь прибегли к идее империи. Те же политики взяли на вооружение неоимпериалистические лозунги и заявили об особых правах России на постсоветском пространстве, особенно в отношении Крыма. Мэр Москвы Юрий Лужков, на протяжении большей части 1990-х считавшийся вероятным преемником Ельцина, был одним из первых сторонников возвращения Крыма в Россию. Его подстрекательские комментарии по этому поводу неоднократно вызывали кризис в российско-украинских отношениях. Как и другие российские политики, Лужков обращался к многочисленному русскоязычному населению полуострова и напоминал о его истории как места кровавых сражений Крымской и Второй мировой войн.

Эти фантомные боли по старой империи помогают объяснить энтузиазм россиян после «возвращения» Крыма в 2014 году, их постоянную поддержку Путина и молчаливое согласие на его войну. Неспособность Ельцина раз и навсегда осудить имперское наследие России оставила идею имперской реставрации непобежденной в хаотичные 1990-е. А когда при Путине Россия частично восстановила силы, неоимперский проект получил новый импульс. Представители силовой элиты страны, в том числе и сам Путин, — это выходцы из рядов советского аппарата госбезопасности. Они возмущены тем, что считают посягательством Запада на их «неприкосновенные» сферы влияния на территориях старой империи.

Тень истории

Когда Путин действительно уйдет от власти, маловероятно, что российская элита и широкая общественность тут же проснутся и по-новому взглянут на наследие его правления. В российской истории XX века есть два прецедента для будущей кампании депутинизации. И ни один из них не обнадеживает. Первый — попытка десталинизации СССР после смерти диктатора в 1953 году. Новый советский лидер Никита Хрущев развенчал «культ личности» Сталина в речи 1956 года перед руководством Коммунистической партии и освободил миллионы людей, которым посчастливилось пережить сталинские трудовые лагеря. Но репутация Сталина в официальной советской пропаганде начала частично восстанавливаться уже в 1960-х. Его стали восхвалять как великого лидера, приведшего СССР к победе во Второй мировой войне.

Второй — это запрет Компартии Ельциным в 1991 году, незадолго до распада СССР. Ошибки советского правления уже были разоблачены в ходе инициированной Горбачевым кампании гласности. В том числе жестокая коллективизация российского крестьянства, миллионы умерших от голода в Украине, подавление основных свобод. Казалось, что ее репутацию невозможно восстановить. Тем не менее, уже вскоре Компартия вернулась как политическая сила. В 1993 году она воссоздала себя как КПРФ и сформировала мощную оппозиционную фракцию в Думе 1990-х. В 1996 году она выдвинула кандидата на президентских выборах против Ельцина, который набрал более 40% голосов. Партия существует и по сей день. Ее многолетний лидер Геннадий Зюганов поддержал войну Путина против Украины, призвав к ее «демилитаризации и денацификации».

Война Путина стала войной всех россиян. Его наследие станет частью наследия страны и будет продолжать оказывать большое влияние на ее внутренние дела и отношения с остальным миром.

Наследники Путина могут обвинить его в неудаче. Но это не то же самое, что признать вину и взять на себя свою долю ответственности. Если судить по прошлому, они, вероятно, пойдут по путинским стопам. В будущем Путина может быть уподоблен царю Николаю I — жестокому самодержцу, правившему 30 лет и умершему в 1855 году во время Крымской войны. Она закончилась через год унизительным поражением России. Его сына, Александра II, прозвали «Освободителем», так как он отменил крепостное право, дал свободу печати и восстановил мощь армии. Но уже через несколько лет он вновь ввел ограничения свободы прессы. В 1870 году